- Сколько тебе лет? – лукаво спросила она.
- Шесть! – залихватски ответил он, поцеловав ее щеку.
- Я вижу. У нашего малыша будет не отец, а старший брат.
- А чем плохо?
- Ничем. Я так понимаю, вечером во дворце пир?
- Я не собирался...
- Иди. У меня все хорошо, я вполне проживу один вечер без твоего надзора.
Он хотел было возразить, придумать что-то на тему того, что ему там будет неинтересно, но Пуффендуй заставила его замолчать мягким поцелуем, а потом решительно мотнула головой.
- Или ты идешь, или я тебя выгоняю. До утра дома даже не появляйся.
- Это ты у меня такая щедрая, потому что я не пью? – поинтересовался Годрик, оплетая руками ее талию и тыкаясь носом ей в шею.
- Будто бы тебе нужен алкоголь, чтобы найти себе приключения, – фыркнула Пен, ласково лохматя пальцами его волосы. – Просто я правда буду в порядке, если ты оставишь меня на один вечер. А тебе нужно развеяться, ты мрачный последнее время.
Годрик не знал, кто послал ему такую жену, но в очередной раз возблагодарил его. Пенелопа знала о ссоре, знала о Мордреде, знала обо всем. И она была полностью на стороне мужа, она была согласна с его позицией относительно юного друида. Только она не переставала повторять, что нужно помириться с Мерлином, потому что “беды побеждаются лишь сообща”. Она видела гибель Камелота именно в разобщенности. А для этого нужно было умерить гордость.
- Мерлин.
Маг поднял голову на этот мягкий тихий голос. Пенелопа прикрыла за собой дверь и выпростала из-под темно-рыжего плаща руки, держащие подозрительно аппетитно пахнущую корзинку. Вид подруги вызвал у Мерлина, сидящего за столом над гаюсовыми котлетами, улыбку. В последнее время невозможно было не улыбаться при взгляде на эту пышущую здоровьем маленькую пухленькую женщину, которой будущее материнство придавало какие-то особенные черты. Казалось, Пенелопа Пуффендуй была рождена, чтобы быть мамой. Она выглядела так, словно в ее жизни наконец все встало на свои места. И сейчас одни только ямочки у ее губ заставляли улыбаться.
- Пенни, – поздоровался Мерлин. Сощурился, прислушиваясь к запаху. – Это пирог...с картошкой?
- И курочкой, – волшебница приподняла тряпицу, и в корзинке показалась безумно аппетитная золотистая корочка пирога. – Давай я отрежу, а Гаюсу скажем, что нам очень понравились его котлеты?
- А сами котлеты куда денем?
- Я их в этой же корзинке пронесу домой, у моей соседки очень прожорливые свинки.
Мерлин не мог не засмеяться. Улыбнувшись его смеху, Пуффендуй вытащила пирог и отрезала ему кусочек. Магу было достаточно надкусить, чтобы разомлеть от нежного вкуса пирога и умять весь отрезанный ему ломоть. От аппетитного блюда стало тепло в желудке, но это не спасло его от проницательного взгляда зеленых глаз.
- Тебе же Годрик все рассказал, да? – опередил он ее слова. Пенелопа чуть склонила голову набок.
- Конечно.
- Осуждаешь?
- Нет...не совсем. Это не так называется.
- А как?
- Я понимаю, хоть и не согласна.
Мерлин вздохнул и потер лицо ладонями.
- Пенни, я, наверное, сущее чудовище. Я ведь не был таким. Я когда-то тоже не верил в судьбу.
- Ты и сейчас такой, – спокойно возразила Пуффендуй.
- Разве? Девять лет назад я даже вопроса такого бы не потерпел – давать человеку шанс или нет. А сейчас я... Столько времени прошло. Столько изменилось. И я, оказывается, тоже слишком сильно изменился.
- Нет, ты не изменился, – с улыбкой покачала головой волшебница. Ее ладошка легла на его длинные пальцы. – Ты просто испугался, вот и все. Слишком сильно испугался. Ты же любишь нашего короля, как никто из нас. Ты веришь в него больше, чем мы все. Ты был с ним больше, чем мы. Конечно, ты боишься его потерять. Но ты не чудовище и никогда им не был. Ты один из самых благородных и чистых людей, которых я встречала. Не позволяй страху изменить это.
Мерлин молча поднес ее ладошку к губам. Мягкий, теплый, благодарный жест. Благодарный за свет, которым поделилась эта женщина рядом.
В оживших голубых глазах заплясали прежние чертики.
- А что будет, если вдруг прямо сейчас сюда ворвется Годрик?
Пенелопа смешливо фыркнула, забирая ладонь и поднимаясь.
- Не ворвется, он ваши покои за милю обходит, – поправив юбку и плащ, она посмотрела на друга сверху-вниз. – Помирись с ним. Нам всем очень важно оставаться сплоченными. К тому же...если ты чувствуешь, что ошибаешься, стоит держаться вблизи друзей, чтобы они за тобой присматривали.
Годрик, конечно, смеялся с псевдоколдунов на улицах, но когда на пиру все собрались, одетые в такие же наряды, ему все же стало немного не по себе. Он воспринимал это как шутку – легко и весело. Но люди вокруг видели в магии зло, а потому их шутки были злее и беспощаднее.
Вельможи и придворные дамы, рыцари и прочие дворяне с хохотом пугали друг друга, произнося какую-нибудь белиберду на манер заклинаний. Даже королевская чета не осталась равнодушной к этой забаве: в какой-то момент Артур заметил мрачность своего слуги и, наставив на него скрюченные пальцы, прошамкал, коверкая голос:
- Абра-кадабра-абра-бумс!
Гвиневра, сидевшая рядом, прыснула, вовремя отставив кубок с пряным вином. Рыцари рядом тоже засмеялись. Мерлин, однако, остался не впечатленным.
- Это не так работает, – буркнул он.
- Да знаю я, – отмахнулся король. – Что с тобой? Твоя мрачная физиономия лучше всякой магии злых духов отпугивает.
- Если духи злые, – язвительно ответил Эмрис, – почему, по вашей логике, магия должна их отпугивать? Она же тоже злая! Они же должны быть заодно!
- Потому что клин клином вышибают, Мерлин, – легко ответила королева. – И потом, из двух зол меньшее. Колдунов мы уже даже с трона прогоняли, а вот злые духи...
- Злых духов тоже прогонять довольно просто! – припечатал Гвейн, который уже был изрядно пьян, со стуком поставив кубок на стол. – Всего-то нужно отыскать заклинание (только проверив перед этим перевод на наличие неприличностей, чтобы не смущать потом нежные ушки нечисти), выучить и прочитать хором на кладбище в полнолуние. Особый эффект будет, если читать голыми.
Леон рядом прыснул.
- Еще сушеных мышей не забудь.
- Обязательно! – подтвердил Гвейн. – Без них вообще никак.
- А если я не запомню наизусть? – спросил Персиваль. – Заклинания безопасно записывать не в полнолуние и не кровью?
- Нет, при свете дня их можно только выжигать на коже, – мотнул головой Мадор. – Я однажды видел одного такого чудика… И как же они это делают? Они хоть огонь сами умеют разводить или тоже магией пользуются?
- Ты что, думаешь, они вообще ничего без магии не умеют? – спросил тоже уже несколько нетрезвый сэр Галихуд.
- А что, нет, что ли?
- А вот интересно, – протянул сэр Лакот, – если их заколдовать так, чтоб у них магия пропала, как долго они будут ходить в грязном белье, пока не научатся его стирать?
- Когда найдете способ заколдовать их так, чтобы лишить магии, сэр Лакот, будьте добры, сообщите прямиком мне, – попросил король, пригубив вина. – Я ради такого даже магии по-быстрому выучусь.
- Да, а я с вами потом что буду делать, милорд? – ехидно спросила у него королева. Муж мило улыбнулся ей.
- Так я потом снова нормальным стану! Говорят, есть такие проклятия, которые поцелуем настоящей любви лечатся. Вот вы меня и вылечите, миледи, и я сразу от всякой гадости магической избавлюсь.
- А зачем тебе магия? – тихо спросила Гвиневра так, что только сидевшие рядом Годрик и Гаюс услышали. – Ты и так стирать белье не умеешь.
- Абракадабра! – вышел из тупика Артур, пальцами “заколдовав” жену.
- Да ну тебя! – со смехом махнула на него рукой королева. Осмотрела ближайшие тарелки. – Леди Леттиция, дорогая, будьте добры, передайте этот салат...иначе я вас заморожу каким-нибудь заклинанием. Благодарю вас.
Женщины улыбнулись друг другу. Рядом лорд Генрих передал лорду Вимону маленькое чучело мышки, делая вид, будто это проклятая вещь. Старый советник с улыбкой изобразил свою смерть. Вельможи добродушно засмеялись.