- Но ведь я не умер.
- Но мог умереть! Я подстроила тогда нападение, я перерезала ремни на твоем седле и преспокойно подставила Тира! Боже, я сговорилась с Саррумом, чтобы тебя подстрелили, какое провидение принесло на тот балкон Мерлина с тем беднягой, что умер, сражаясь с наемником? А яд, господи, яд, мы же специально выбрали самый медленный и болезненный, какой только можно найти в Камелоте, боже...
- Гвен.
Артур очень редко называл ее по краткому имени, настолько редко, что эти случаи можно было бы пересчитать по пальцам одной руки. Королева не знала, почему ему так нравилось выговаривать длинное имя, но, в любом случае, это оставалось его привилегией. Для всех остальных она всегда была Гвен – простая и добрая, безобидная девчушка, просто дочка кузнеца. Но для своего короля она всегда была Гвиневрой, она была больше, чем думала о себе, она была тем, что увидел в ней он. Именно поэтому сейчас краткое имя, произнесенное его голосом, резко прекратило ее истерику.
- Сейчас все хорошо, – твердо сказал Артур, прямо глядя ей в глаза, не позволяя отвести взгляд. – Саррум бы и без тебя придумал, как устранить меня и захватить власть. А тот мальчишка...ты сама мне всегда говорила, что это выбор каждого – отдать жизнь за нас. Мерлин жив и здоров, ему все эти приключения, кажется, только на пользу пошли – он в таверну пока ни разу не смылся, ходит за мной хвостиком. И я тоже жив и здоров, с ядом вы прогадали, девочки, зверя рыкающего точно не переплюнули.
Он улыбался. Он шутил. Но она же помнила...
- Но я...я помню, как наслаждалась этим... Мне было так холодно, что я могла только ненавидеть. Я всех вас ненавидела так, что готова была убить. Я смотрела, как ты умирал, и радовалась! Я просто ждала, когда мне достанется корона, это же...немыслимо! Это просто отвратительно, как я могла... Неважно, что мной руководило, как я могла опуститься до такого, как я могла сделать это со всеми вами...
- Гвен, помнишь, – она даже вздрогнула от этого имени. Ведь так ее называла Моргана, а все эти два месяца она, казалось, только ее голос по-настоящему и слышала. – Помнишь, за год до предательства Морганы мой отец как бы...сошел с ума? Ему мерещились призраки убитых, даже мамы. Как раз тогда Моргауза и Сенред попытались взять Камелот.
- И что? – недоуменно спросила королева, вытерев глаза, потому что ресницы от слез слипались.
- Отца тогда заколдовали тем же средством, что и тебя. Он сходил с ума. Видел призраков.
- Хочешь, чтобы я сравнивала себя с Утером?
- Почему нет? Ты ведь продержалась дольше него. Ты была очень сильной. Ты ни в чем не виновата, ты сделала все, что могла, гораздо больше, чем кто-то из нас посмел бы требовать от тебя.
Воспоминания никуда не ушли. И кровь с ее рук никуда не исчезла. И тот мальчишка с конюхом Тиром никогда не воскреснут. Но отчего-то стало чуть легче дышать. Словно подул могучий ветер, намереваясь прогнать всю тьму и холод. Это была не она, это была Моргана. Ей стоит теперь повторять это, как молитву, чтобы прийти в себя.
Это была не она.
Это была Моргана.
- Ты как? – спросил король.
- Лучше, – ответила королева. Шмыгнула носом, ткнувшись снова ему в плечо. – Только не называй меня больше Гвен.
Что ж, с одной стороны это было даже закономерно. Однажды ведь Мерлину уже приходилось иметь дело с заколдованным Ши Артуром. Стоило ожидать, что когда-нибудь ему придется повстречаться с заколдованной Гвен.
Вот только он не ожидал. И уж точно не представлял, что это будет настолько жутко.
Гвен, спокойно расхаживающая по замку и без помех прокладывающая Моргане дорогу к трону Камелота, вызывала слишком сильное ощущение дежавю. Когда-то ведь сама Моргана была таким затесавшимся в их ряды предателем, использовавшим любые случайности, чтобы убрать старших Пендрагонов с пути к короне. А теперь жрица вернула себе старую верную подругу...поработив и извратив ее волю.
И плюс ко всему, они понесли очередные тяжелые потери... Конечно, весь отряд рыцарей, отправившихся на спасение королевы к Темной башне, был твердо намерен идти до конца, но Элиан рвался впереди всех, порой обгоняя взбешенного от волнения Артура. И Элиан обогнал его в самый последний раз, тогда, в башне. Дух Непроходимого леса, который помог Мерлину найти дорогу и провести друзей, предупредил его, что один из их отряда не вернется. Мерлин счел это очередной опасностью для Артура, но в итоге защищать нужно было не его. Гаюс сказал, что все правильно: ведь если бы Элиан не бросился вперед, не слушая друзей, от заколдованного меча мог бы погибнуть Артур, но Мерлину от этого легче не стало. Ведь путей могло быть множество...а он занял свою позицию, определив тот единственный путь, что вел к смерти их друга.
Гвен оплакала брата, сняла траурное платье и стала возвращаться к жизни, чаще улыбаясь и смеясь. Скоро она уже, казалось, была прежней, как вдруг начались все эти странные события... На свою годовщину королевская чета отправилась на пикник, но напоролась на ловушку, в которой король умудрился не свернуть шею, падая с коня, и (конечно, с маленькой помощью Мерлина) выжить в схватке с из ниоткуда взявшимися разбойниками. Подозрения пали на конюха Тира – милейшего человека, знакомого Артуру еще с детства. И вообще Мерлин еще помнил, как ворчал другу, что, мол, тот обращается с конюхом лучше, чем со своим личным слугой. А Тир был приговорен к казни... Эмрис не смог с этим смириться и разговорил беднягу, узнав, что его просто запугали. Но Артур не успел прийти к заключенному – Тира убили. Виновного след простыл, а тем же вечером король слег в постель со смертельным ядом.
И после многих найденных доказательств у Мерлина и Гаюса больше не осталось сомнений, что Гвен как-то изменилась в Темной башне, когда королева не нашла ничего лучше, чем обвинить в отравлении мужа его слугу. Народ запаниковал, прослышав о болезни монарха, Мерлин даже слышал, что рыцари поговаривали о том, что скоро им придется присягать на верность правящей королеве. Маг и не сомневался, что в том была конечная цель темной Гвиневры, а точнее – Морганы. Гаюс смог передать ученику зелье старости, и, повеселившись немного, обругав повариху и стражников, Эмрис добрался до знакомых покоев, где тысячу раз пожалел, что не сможет привести сюда Пенелопу. Потом напомнил себе, что вообще-то это он самый могущественный маг из когда-либо живших, и применил все свое искусство, напряг всю магию, заставив ее сиять нужным светом и гореть с нужным теплом. Все для того, чтобы исцеленный Артур перевернулся на бок и захрапел. Мерлин не знал, чего в тот момент хочет больше: придушить друга самолично или все-таки расхохотаться от радости и облегчения, вытирая уже успевшие набежать от страха и отчаяния слезы.
Кажется, мужу Гвен объяснила свой поступок обманным маневром, якобы чтобы выманить настоящего убийцу. И конечно же, Артур ей поверил. Он всегда верил в своих близких, и это никогда не приносило ему ничего хорошего. Зато как только Мерлина по его приказу освободили, и маг пришел в покои короля, тот даже искренне попросил прощения за то, что случилось, пока он валялся больным. Мерлин съязвил бы что-нибудь насчет улучшившихся манер и прочего, если бы только не был занят своими тревогами.
На этом все не закончилось. Потому что в середине июня произошел грандиозный момент: Амат, последнее королевство, еще не состоявшее в союзе с другими, наконец дал согласие на переговоры. Это был последний шаг к почти готовому Альбиону. Саррум вместе со своими рыцарями приехал в Камелот и пробыл там несколько дней, развлекаясь пиром, тренировками с камелотскими воинами, рассказами о том, как он два года держал Моргану вместе с Айтузой в темноте и тесноте колодца, и Заседаниями, потому что он, пожалуй, единственный из правителей Альбиона не доверял ничего советникам. И за эти несколько дней договор был подготовлен, уже все собрались в Тронном Зале, чтобы подписать документ о союзе...как вылетела стрела.