Если бы не проклятая гордыня Кары.
- Я не могу раскаяться в преступлениях, если я их не совершала.
Артур помолчал.
- Кара... – снова воззвал он.
- Борьба за свободу – не преступление, – отрезала девушка. – Борьба за право быть самим собой – не преступление.
Король прикрыл глаза, бессильно вздохнув. Нашел взглядом Мерлина в толпе придворных.
“Я не могу спасти того, кто не хочет быть спасенным.”
Мерлин смотрел на то, как безнадежно умирает такая живая только что надежда, и едва сдерживался, чтобы не подскочить к друидке и не объяснить ей, что сейчас она обязана соврать, чтобы не случилась катастрофа. Что сейчас от ее гордыни погибнет больше, чем ее жизнь. Погибнет все. Почему ей, черт возьми, не хотелось выжить хотя бы ради Мордреда? Да где ей еще такой король мог попасться, который бы после всего, что она совершила, еще даровал бы ей милость, к тому же, уговаривал бы ее спастись? Неужели нельзя немного прикусить язык хоть раз ради общего блага? Если Мерлин, которого все, кому не лень, называли величайшим магом на земле, мог гнуть свою гордость, отстирывая вонючие носки и терпя подначивания, почему эта несносная девица не могла?
- Ты заслуживаешь той судьбы, что тебя ожидает, Артур Пендрагон, – с достоинством сказала смертница.
Кару повесили. Камера Мордреда, которого собирались освободить, была разворочена, решетка погнута, а дверь валялась рядом, горячая, как только что из кузни. Будто узник обладал магией.
- Он словно испарился, – докладывал Мерлин. – Стражи дошли до самой реки. Никаких следов.
- Я принял его, – будто не услышав, сказал Артур.
Он сидел у себя в покоях и пялился в потолок тем самым взглядом, который Мерлин уже видел не меньше трех раз. Только теперь к отрешенности и загнанности добавилось еще что-то. Раздражение. Неумолимо закипающая злость. Словно королю в конец осточертело, что его предают.
- У тебя доброе сердце, – ответил слуга. – Не вини себя за это.
- Я не должен был ему доверять, – выдохнул друг, отлипая от спинки стула и пряча лицо в ладонях.
А Мерлину некстати вспомнился тот день – в Ишмире, почти год назад. Когда Мордред попросил посвятить его в рыцари, и Артур согласился, пообещав ему жизнь среди равных. Мерлин вспомнил, как заколотилось у него сердце в тот миг, когда он понял слова Диамайра. Наивность и доверчивость привели короля Камелота к его гибели. Желание верить в друзей стало его проклятьем.
- Я совершил ужасную ошибку, да? – спросил Артур, вынырнув.
- Надеюсь, что нет, – ответил Мерлин.
====== Глава 84. Мы свободные люди, и мы идем на битву.* ======
А октябрь тем временем усердно кутался в туманы, словно желая, чтобы подступающий ноябрь его не нашел. Днем слух выматывали дожди, зато вечером умытое ливнями небо загоралось таким пламенным закатом, что казалось, будто все вокруг объято пожарами. Леса редели и просвечивались насквозь, дороги чавкали, ветер завывал по ночам не хуже волчьей стаи. Народ заканчивал работы в полях и радостно расслаблялся в предвкушении долгой, полной праздников зимы. И слуги во дворце тоже облегченно вздыхали хотя бы из-за того, что птицы, постоянно селившиеся под крышами в башнях, сколько бы их оттуда ни пытались гонять, теперь улетали в более теплые края, и слуги могли наконец отмыть полы и стены в этих башнях и в который раз понадеяться, что весной наглые пернатые не решат снова вить здесь гнезда.
С рыцарями на поле последние дни тренировался Леон, всегда такой неутомимый, а теперь необычно рассеянный. Король вместо тренировок с головой ушел в заканчивающиеся переговоры. Он вообще только ими и занимался и только о них и говорил со дня, как ушел Мордред. Никто не удивлялся – все справлялись, как умели. Мерлин, например, ходил по пятам за своим венценосным другом, ни отходя ни на шаг. За эти несколько дней он ни разу не опоздал с утра и нарочно вечером болтал без умолку, чтобы подольше не покидать спальню друзей.
Вот и сейчас он сидел в коридоре на полу, опершись спиной о стену и задумчиво слушал скрип пера за ней. Он должен был пойти спать еще час назад. Но ему ничего не казалось правильней сейчас, чем сидеть неподалеку от друга и слышать, как тот шелестит бумагами. Только здесь он чувствовал себя более или менее спокойно. Только здесь тревога отступала.
Шелест прекратился. Что-то мягко бухнуло – кипа бумаг приземлилась на стол. Короткий тихий скрип. А потом стук ножек стула, опустившихся на пол. Шаги.
- Мерлин? Какого черта ты тут расселся?
Артур был уставшим и слегка сонным. Мерлин тоже.
- Не захотел уходить, – пожал плечами маг. – Мне что, нельзя хотеть проводить больше времени со своим другом?
- Ради бога, Мерлин, просто иди спать, – раздраженно скривился король. – Ты же мне весь день ныл, что не выспался. Вот и иди, сейчас вообще не до твоих фантазий.
Он зевнул и пошел к лестнице. Никак не отреагировавший Мерлин подождал немного, встал и пошел следом.
Они спустились на первый этаж, и Артур вышел на крыльцо, тонувшее в сиренево-розовом закате. Площадь была пуста в этот час, даже стражники, видимо, пошли в обход, так что никого не было. Поэтому Годрик, сидевший на ступеньках и увидевший друга, не стал вставать, а сидя пронаблюдал, как тот садится рядом.
- Ты-то чего тут делаешь? – спросил Артур, глубоко вдыхая свежий после дождя вечерний воздух. – Почему не дома с близнецами?
- У них зубы режутся, – ответил Гриффиндор.
- И что, боишься, что покусают?
Рыцарь со смешком опустил голову на секунду.
- Они плачут много, капризничают. Пен соседки помогают, так что моя пара рук там только лишняя. Да и нервы у меня ни к черту, особенно когда плачут.
- Кто бы знал, что чтобы обрести железные нервы, надо не сотню битв пройти, а пережить время, когда у твоих детей режутся зубы.
Они так просто, по-дружески разговаривали ни о чем, разглядывая тихий и красивый в вечерних красках город, а к крыльцу тем временем подъехал отряд рыцарей с гонцом во главе. Друзья оба встали. Гонец спешился и с поклоном протянул королю свиток с печатью:
- Письмо от Его Величества короля Бенджамина.
Артур взял письмо, тут же распечатал его и прочитал. По мере прочтения с лица его пропадал всякий намек на сон, уголки губ стремительно поднимались вверх, и в конце концов он с каким-то ликованием и облегчением оглядел всех собравшихся товарищей.
- А не сходить ли нам в таверну, господа рыцари? – вдруг лихо предложил он.
Среди воинов прокатились смешки.
- По какому случаю? – спросил, конечно, заинтересовавшийся Гвейн. Артур помахал в воздухе свитком.
- Последняя подпись поставлена. Альбион готов. С этого момента можете считать себя вассалами громаднейшего в нашей истории государства, с этого момента оно начинает жить! Осталось только назначить официальную встречу, думаю, на том же Шелотском поле...
- С празднествами? – весело прищурился Борс Ганнский.
- Эль и вино, шуты и жонглеры, танцы, пир! – заулыбался Озанна, и рыцари одобрительно загудели.
- Так что там насчет таверны? – нетерпеливо спросил Гвейн.
- Идемте! – махнул рукой Мадор.
- А Мерлин? – поинтересовался Годрик.
- МЕЕРЛИИН! – крикнул Артур, обернувшись, в глубь замка. – Я знаю, что ты тащился за мной от покоев. Пошли, раз спать не хочешь.
Маг тепло улыбнулся и присоединился к веселой компании, собравшейся нагрянуть в таверну.
Кандида чувствовала себя прекрасно. Она проснулась рано и после завтрака приняла ванну. Она валялась за ширмой в горячей воде, положив голову с собранными наверху волосами на бортик, когда в дверь постучался посыльный и сказал, что кто-то передал подарок для нее. Королева лениво приказала оставить его на столе. Отлежавшись, она вылезла и не успела даже взгляд поднять, как в ее руку уже вложили полотенце. Служанка, имя которой Когтевран за два года так и не удосужилась запомнить, которая удовлетворялась обращением “Милая” и, четко, без вопросов и лишних слов выполняя приказы своей госпожи, не докучая ей, идеально сходилась с ней характерами, теперь быстро вытерла ее и накинула ей на плечи дорогой кружевной шлафрок. Легко завязав пояс, Кандида открыла окно, вдохнув побольше вкусного свежего воздуха, а потом, вспомнив про подарок, пошла к столу.