- Ты все еще жив?! – он снова это прокричал, или у него в ушах двоится? Гриффиндор попытался опереться о пол рукой и приподнять себя, чтобы полусесть, но только успел зажать зубами еще один крик, потому что теперь он знал – рядом человек, значит кричать нельзя. Рыцари же не кричат, да?
“Что ж, – подумал он, осторожно выдыхая, – есть один абсолютный плюс. Я ранен за короля. Я спас ему жизнь. Я молодец...” Только мысли эти мало успокаивали боль, сжигающую грудь. Он снова тяжело поднял взгляд на странного человека, который что-то в бешенстве шипел сам себе.
- ...разрушил весь план, теперь я не могу покинуть чертов город, потому что чертовы ворота закрыты, потому что чертов Круэль!
- Почему ты... – Годрик так изумился, услышав свой хриплый протяжный голос, что даже закашлялся. – Почему просто...не перенесешься...как...во дворец?
Проталкивать слова было жутко тяжело, но он упрямо делал это, причем если бы сейчас рядом был кто-то, кому есть до этого дело, этот кто-то сказал бы ему, что лицо у него при этом было такое, будто ничего нет тяжелого в произнесении слов раненым.
Колдун, однако, впечатлен не был. Он возвел глаза к потолку и шлепнул ладони друг о друга, будто в сотый раз оглашая ему, что солнце встает на востоке.
- Действительно! Почему это! Ну, может, потому, что это сложнейшие древние чары, которые изучаются долго и отнимают очень много сил? Из чего следует, что я не могу просто перенестись на такое большое расстояние, я и этот прыжок рассчитывал две недели, даже думал, он сегодня не удастся, а он удался, но вместо Пендрагона мне попался ты!
Годрик растянул губы в улыбке, едва видя, к кому обращается.
- Ты разочарован?.. Прости... Я понимаю...я не Его Величество... Но я тоже...хороший собеседник...к тому же...красивый.
- Ты издеваешься надо мной? – снова закипая злостью, прошипел скоморох.
“Не доводи его!” – сказал Годрику внутренний голос, подозрительно напоминающий голос Сэла. Тот же голос спокойно и ясно сказал ему, что он умирает. Что рана в грудь нешуточная, что он уже достаточно истек кровью, что, вероятно, здесь и закончится его подвиг во имя Камелота. И что завтра король будет толкать за Круглым Столом скорбную речь о молодом парне, который погиб, едва став рыцарем, спасая его. Мерлин скажет, что у этого парня была мать, и ей пошлют письмо, которое сломает ее окончательно. А Слизерин... Слизерин оставит своих перепелов и уйдет, куда глаза глядят, в какую-нибудь глушь, потому что потеряет последнего близкого человека.
Он откашлялся.
- Что ты,...я тебе...сочувствую...
Тут скоморох не выдержал и, выдернув из рюшек своего шутовского наряда нож, вторично замахнулся на нарушителя своей тонкой душевной организации.
“Нет!” – успело пронестись в голове рыцаря, когда он инстинктивно поднял руку в бессмысленном жесте защиты.
Убийца словно напоролся на невидимый заслон, и его отбросило к соседнему ряду бочек.
Магия снова его спасла. Она грела сейчас его ладонь, не так, как рана, не обжигающе, а ласково и поддерживающе, словно мама. Мама...
Инстинктивный выброс магии высосал все силы, что оставались в измученном теле, и Годрик снова потерял сознание.
Салазар вихрем пронесся по коридорам дворца к выходу так, что на него, наверное, оборачивались. Но он не замечал никого вокруг, и уж точно его внимания не заслуживали глупцы в забралах, которые вызвались служить королю и даже пропустили ради этого сейчас круэльский пир. Если с Гриффиндором что-то случится, он разотрет их всех в порошок!
На улице стояла ночь, беспрекословно и всевластно. И только когда свежий ветер ударил в лицо, Слизерин очнулся от обуревавших его эмоций. Он сжал кулаки, начав вышагивать по дворцовой площади.
- Эй! – с добродушным смешком обратился к нему один из стражников. – Вышел проветриться от эля?
- Заткнись, – огрызнулся Сэл, не оглядываясь.
“Здесь был этот скоморох, – попытался рассуждать он. – Он все же собирался убить короля. Он исчез, а за ним исчез Годрик. Если предположить, что Годрик лишь попался ему под руку, то значит все могло идти по плану... Куда скоморох планировал унести венценосного придурка и куда унес моего?”
С лихорадочным раздражением он начал перебирать все их разговоры с другом за эту неделю, когда новоиспеченный рыцарь пытался доказать ему, что его подозреваемый точно враг Камелота. Как назывался чертов трактир, где он ночевал?
В отличие от своего друга, Салазар умел владеть собой и своими эмоциями. Поэтому даже сейчас он сумел на минуту отвлечься от переживаний и мучительно перевернуть свою память вверх дном, чтобы вспомнить одно короткое словосочетание.
- Слушайте! – резко остановившись посреди шага, он круто развернулся и подлетел к стражникам, которые, посмеиваясь, наблюдали за ним все это время. – Вы знаете, где находится трактир “Червонная дама”?
Два овоща в доспехах чертовски медленно переглянулись, что-то поняли своими умишками, и один из них положил руку на плечо Слизерина. Точнее, попытался со словами “Хэй, друг, ты перебрал...” Но колдун рывком скинул руку в перчатке.
- Мне нужен этот трактир! Там близкий мне человек, понимаете вы, идиоты?! Возможно, правда, его уже там и нет, потому что его убили, потому что я не успел прийти к нему на помощь, потому что вы, идиоты, не можете сконцентрироваться и не быть идиотами!
Еще одна маленькая вечность капнула в чашу его раздражимости. Он разъяренно смотрел на этих ослов, из-за которых может потерять единственного близкого человека, который только у него оставался. Громкого, безалаберного, ленивого, наглого, доверчивого и наивного – да, но такого родного, каким только мог быть друг. Годрик был даже больше, чем друг, это был брат, которого у него никогда не было. Это был солнечный и теплый человек, чьего тепла хватило бы на обогрев всего Камелота, но все оно было направлено на него – циничного и сухого, почти неспособного на искренний смех и радость человека. Когда был нужен, Годрик был рядом с его широкими объятиями, всклокоченными волосами и громкими криками по утрам. Он был рядом, чтобы улыбнуться и согреть его промерзшую до костей душу. Он был рядом, чтобы верить за них двоих. Он был рядом, когда умер его отец, и когда мать устроила за ним охоту с собаками, чтобы его сожгли на костре. Он был единственным, кому Слизерин еще готов был верить и доверять. И черта с два он даст ему умереть где-то в этом проклятом Камелоте!
Когда стражники наконец выдали ему направление, Сэл, даже не поблагодарив, сорвался с места и ринулся в хитросплетения улочек. На каждой из них царила ночь, лишь слегка развееваемая факелами, но мужчину это не пугало. Наоборот, если бы кто-то вышел бы ему сейчас навстречу, этот кто-то в ужасе бы отпрянул – такое страшное у него было лицо, словно стянутое холодной и решительной маской. Раскосые глаза смотрели исподлобья, а белые волосы тенью летали около лица. Внутри все горело от нетерпения и тревоги, но Слизерин не был бы Слизерином, если бы холодный рассудок его не мог взять контроль над сердцем, которое, несмотря ни на что, еще умело любить и сейчас исходило братской любовью к тому, кто мог быть уже мертв.
Трактир вырос из-под земли, ничем не примечательный. Улица была пустынна и черна, так что маг взметнул ладонь, шепча древние слова, чтобы отпереть замок. А когда дверь открылась, он вошел внутрь, как в свое поместье – властно и решительно, хотя и тихо. Долгие поиски не понадобились, дверца в погреб нашлась под лестницей. Снова воспользовавшись магией, мужчина открыл дверь и начал спускаться по крутым ступенькам в темноту, освещая себе дорогу легким огоньком в ладони и вслушиваясь в каждый звук. Уже в самом низу, на входе к рядам бочек, он услышал голоса, а потом какой-то удар. Прирожденный охотник, Слизерин устремился на звуки и быстро нашел нужный ряд.
Годрик лежал на холодном полу погреба явно без сознания, его кольчуга была окровавлена, а напротив него, потирая голову, поднимался низкий человек в шутовском наряде – видимо, тот самый скоморох. Оглушенный, он не заметил вошедшего, скрытого бочками, и, разразившись негромкими ругательствами, двинулся на рыцаря.