- Тогда что мне делать? – отчаянно прошептала девушка, во все глаза смотря на него. – Почему я не смогла быть той, кого бы ты полюбил?
Мерлин замолчал. Надолго.
Это было трудно. А легко ли вообще рассказывать о потерянных близких?
Он снова посмотрел на утопавший в горизонте закат и вспомнил озеро. Его мечту, угасшую на берегу в его руках. В красных красках неба ему вдруг чудился взгляд карих глаз, которые до последнего смотрели только на него. Эта хрупкая, испуганная, забитая, грязная, но такая красивая девочка, которая так искренне улыбалась на его магию – на то самое сокровенное, что у него было. Девочка, чьи горячие и мокрые от слез губы были такими сладкими. Девочка, которая должна была умереть. Девочка, которая должна была сгореть и сжечь его заодно.
- Ты не виновата... – прошептал Мерлин, глядя в закат и не видя его толком. – Просто несколько лет назад... Я любил девушку. И она умерла.
Юлия, должно быть, засмущалась или расстроилась, но он не видел ее реакции. Он не мог глаз оторвать от кровавых лучей солнца, тянувшихся к нему через Камелот. Будто руки Фрейи, что никогда больше не сомкнутся на его талии в объятии...
- Прости, – прошептала служанка, и Мерлин наконец смог оторваться и посмотреть на нее. Но это был тяжелый взгляд. Тяжелый, будто в нем была вся та боль, что жила в его сердце эти несколько лет. И отчаяние от того, что боль никуда не уходила. – Я не знала. Но... Ты сам сказал, что прошло несколько лет. Неужели это...не проходит?
Парень какого-то черта усмехнулся.
- Утер жил с этой болью двадцать пять лет и так и не женился больше по любви, – пробормотал он.
Юлия замотала головой, мягко, но требовательно взяв его за руку. Мерлин задумчиво посмотрел на ее ладошку в своей ладони. Она была с грубоватой от работы кожей, маленькой и чистой. Руки Фрейи были худыми и тонкими, словно линии, с сетью опутавших их порезов и царапин, со страшно выпиравшими костяшками, но длинными и грациозными пальцами. Грязными и смуглыми. Но он бы продал все в этом мире, если бы мог, чтобы сейчас поцеловать эти руки.
- Ты не должен! Это неправильно, – горячо проговорила Юлия. Мерлин снова поднял на нее тяжелый взгляд.
- Откуда ты знаешь, что правильно?
- Знаю, – уверенно кивнула девушка. – Мой отец умер, когда мне было пять. Но моя мама снова вышла замуж. И она счастлива, мой отчим прекрасный человек. Слышишь? Моя мама смогла пережить горе, значит и ты сможешь!
- Может быть, твоя мама сильнее меня, – глухо сказал Мерлин.
- Нет, просто она встретила нужного человека. И ты тоже встретишь, – Юлия скривилась. – Пусть это буду не я, пусть какая-нибудь другая девушка, более достойная, но когда она появится, ты должен будешь впустить ее, слышишь? Это нужно прежде всего тебе!
- Разве? – спросил парень, сморгнув непрошеную влагу. – Думаешь, мне хочется кого-то еще?
- А тебе хочется умереть одиноким и несчастным? – резонно спросила Юлия. Под ее настойчивым взглядом он опустил глаза на крыши домов где-то далеко внизу. – Лучше ведь быть счастливым, верно?
- Верно... – как во сне пробормотал маг. И через несколько секунд вздохнул, стряхивая с себя мечты и воспоминания. – Но не для меня. Я и в первый раз не должен был любить, я забыл тогда обо всем... Но не должен впредь.
- Почему?
- Потому что у меня есть долг, – Мерлин сошел на пол, оставляя ее на подоконнике во власти заката, словно проводя черту: у тебя есть мечты на будущее, у меня нет. – Ты не поймешь этого, но этот долг важнее всего. И я не должен об этом забывать.
- Даже важнее тебя? – тихо и растерянно спросила Юлия.
- Да. Намного важнее, – кивнул он.
На следующее утро Мерлина во всех коридорах встречала пустота. Все были на месте – и придворные дамы, и советники, и слуги. Не было только ее. Он должен был бы чувствовать облегчение, но внутри было лишь беспокойство. Зайдя в королевские покои с чистым бельем, он застал там обоих венценосных супругов, уже одетых. Королева сидела за трельяжем, а король на кровати.
- Как мне нравится, Гвен, когда ты его одеваешь, – присвистнул он. – Сразу столько мороки пропадает.
Но Гвиневра не рассмеялась на его шутку, как обычно. Взгляд ее был обеспокоенный и даже грустный.
- Мерлин, ты вчера говорил с Юлией?
- А что с ней?
- Она уволилась сегодня. Она уезжает обратно к семье, – королева вздохнула, участливо глядя на слугу. – Вы поссорились?
- Нет... – растерянно пробормотал парень.
- Мерлин, – шутя спросил Артур, – неужели ты так плох, что от тебя девушки даже в ужасе убегают из Камелота?
Маг ничего не ответил. Он оставил кучу чистого белья на столике, правда, положил неудачно, и все оно свалилось на не чистый пол, но он это увидел только по возвращении. А сейчас он в спешке оббежал замок, надеясь успеть. И успел. Бывшая служанка, уже надев дорожное платье и собрав поудобнее вьющиеся золотистые локоны, закрывала сложенную сумку с вещами. Мерлин ворвался к ней в комнату, чуть не запнувшись сам об себя.
- Ты уезжаешь! – выдохнул он. Девушка вскинула красивые тонкие брови, не понимая его поведения. Он закрыл за собой дверь и обернулся к ней. – Зачем ты уезжаешь? Это из-за меня?
- Хах, нет, у меня целый дворец возлюбленных, от которых я горю нетерпением удрать, – иронично ответила Юлия. Маг помотал головой.
- Ты не должна! Я имею в виду...тебе же нравилась работа при дворе, тебе же нравилась Гвиневра.
- Да, – пожала плечами девушка. – Но я найду себе работу, я умелая. А моя семья будет совсем не против, чтобы я вновь жила с ними. Ты бы знал, как они отговаривали меня ехать в столицу, – хмыкнула она, наклоняясь к кровати, чтобы закончить закрывать сумку. – Пугали ценами, казнями, ворами,плохо воспитанными рыцарями... Насчет последнего, кстати, они оказались хоть отчасти правы, этот, который у вас в покоях лежит, мало знает о тактичности. Ну что ж, – она справилась с сумкой и снова выпрямилась, – значит я вернусь и скажу родителям, что они были правы: в Камелоте высоченные цены, казни каждый день, воры прямо средь бела дня, а рыцари просто варвары.
Юлия улыбнулась, показывая, что это шутка. Но у Мерлина что-то ныло внутри. Ему было жаль, что все так произошло.
- Ты могла бы остаться, – сказал он, скорее самому себе. – Мы могли бы не видеться, если тебе тяжело. Ты бы осталась подле королевы, осталась бы в столице, а в деревне...ты уверена, что найдешь работу? Уверена, что все будет хорошо?
Юлия снова улыбнулась. Ее лицо, казалось, не могло существовать без улыбки – лукавой или ласковой, грустной или насмешливой, но всегда безудержно искренней.
- Могли бы не видеться, будучи слугами супругов? Ме-е-ерлин, – она вдруг протянула руку и нежно коснулась его щеки. И он позволил ей это, потому что в ее больших глазах видел грустную осмысленность. – Не вини себя. Я думаю, что твоя возлюбленная была очень рада быть любимой тобой. Ты очень хороший. Ты заслуживаешь счастья, – Юлия на секунду задержала взгляд на его лице, а потом вздохнула и решительно убрала руку. – Но и я тоже. Я хочу быть счастливой. Поэтому просто позволь мне уйти.
Мерлин долго смотрел на нее сверху-вниз. Потом помог надеть сумку на спину.
- Ты вернешься когда-нибудь в столицу?
Юлия пожала плечами, и в ее глазах заплясал игривый огонек.
- Скорее всего. Но, надеюсь, что уже с мужем.
Весь день Мерлин ходил, как в воду опущенный. Он не знал даже, что больше его взволновало: уход хорошего человека или то, что этот человек всколыхнул болезненные воспоминания. Гвиневра с ним не заговаривала даже, потому что сама была не особенно рада уходу служанки, с которой у нее были неплохие отношения. Артур не спрашивал ничего. Просто завалил работой, и Мерлин весь день корпел над чисткой доспехов, стиркой белья, мытьем пола и всего остального, порой за делом забывая о своем настроении. И только вечером, когда все еще задумчивый и грустный слуга помог королю переодеться ко сну (а королева еще сидела в библиотеке, читая), тот положил руку на плечо друга и серьезно спросил, заглядывая ему в глаза:
- Ты уверен, что поступил правильно?
Мерлин знал, о чем он спрашивал. О Фрейе. Артур не знал правды, он знал только, что у Мерлина была любовь, и эта любовь умерла. И друг хотел знать, не готов ли он снять свой траур.