- Не надо, – поспешно остановил ее Артур. На секунду повисла недоуменная тишина. – Гвиневра, он умер. Ты не оживишь его, дав ему имя.
Целую вечность она молчала, и он не мог видеть ее лица в ночи. Потом она наконец прошептала:
- Я и так его не смогу забыть.
Он медленно провел ладонями по ее спине и обнял так, как обнимают детей. Ноги случайно наткнулись на далекое одеяло.
- У нас будут дети, – тихо сказал он ей на ухо, прижавшись щекой к ее макушке и пытаясь уверить в этих словах пустоту, царившую внутри него самого. – Ты еще родишь нам здоровых и красивых малышей...
- Но его – нет, – выдохнула Гвен безжизненным голосом. Он почувствовал, как ее руки скользнули к животу, будто там все еще жило дитя. – Наш мальчик мертв. Он уже толкался у меня в животе, понимаешь? Толкался, прямо мне в ладонь. И замирал, если я пела. Он слышал меня. Я чувствовала, как он ворочается там, внутри меня, под сердцем. Еще вчера утром он меня разбудил, потому что проснулся раньше. А теперь...
- Замолчи-и, – прошипел Артур в густые волосы жены, жмурясь от потока слов, в которых еще жила мертвая жизнь. Жизнь их сына. – Не мучай себя.
Он почувствовал, как она снова болезненно сжимается в его руках.
- Но я хочу... – сдавленно всхлипнула Гвиневра, комкая в пальцах его рубашку. – Артур, я не могу без него!.. Он должен был жить, его не могли забрать у меня! Верни его мне, пожалуйста, прошу, умоляю... Я не могу без него, я не хочу без него! Он нужен мне... Мой малыш, мой сынок, мой маленький...
- Чшш, – прошептал Артур, прижимая ее к себе, тихо скулящую от смертельной тоски. – Наш сын умер, как настоящий принц – спасая свой народ. Мы никогда его не забудем.
А пустота внутри них выла, кусаясь и заставляя мерзнуть, как зимняя вьюга, в которую должен был родиться их ребенок. Мальчик, чей смех должен был огласить эти стены, но никогда не прозвучит ни единого раза. Мальчик, ушедший непозволительно рано. Угасший, как перегоревшая маленькая свечка, которую никак не восстановить. Лишь выбросить жалкий огарок и постараться забыть. Только вот это трудно, учитывая, каким теплым, дорогим и отчаянно нужным был огонек этой маленькой свечки…
И пустота медленно высасывала из этого клубка сломанных тел желание думать, чувствовать, вспоминать, и уж точно – встречать следующее утро.
- цитата из песни группы Мельница – “Золото тумана”
====== Глава 24. Альтруизм как он есть. ======
В столице Камелота властно сияло солнце. Как будто оно пряталось здесь, за этими стенами, от длинных дорог и путаницы деревень, залитых нескончаемым дождем. Здесь оно щекотало макушку и щеки, выглядывая из-за башен дворца, как ребенок, играющий в прятки и высовывающий нос наружу, чтобы похихикать над бесплодными попытками других игроков его найти. А под солнцем была целая куча ярких вещей: начищенные до блеска латы патрульных рыцарей, фрукты, обливающиеся соком на прилавках, коты, шмыгающие между ног, и длинные алые стяги, гордо развевающиеся на ветерке, поймав в объятия своих складок раскрасневшийся август.
И несмотря на все нехорошие ассоциации, Пенелопа не могла не смотреть на все, широко распахнув глаза. Она с трудом проходила мимо швейных лавок и пекарен, сто раз оглядываясь и молясь больше не встречать их на пути. В конце концов, она здесь не за этим.
- Ты не помнишь, какую улицу я называла? – рассеянно спросила она, с трудом оторвав взгляд от яблок в рядом стоящей лавке. Алиса вздохнула.
- Третья от ворот направо, шестнадцатый дом. Сказать тебе, который раз ты это спрашиваешь?
- Прости. Я снова засмотрелась.
Пенелопа нашла ладошку сестры и сплела с ней пальцы, глазами просчитывая, на какой они улице. Ощущая родную руку – сухую, худую, в мозолях – не забывать о делах было проще. Вокруг сновали люди, и девушка то и дело отступала, стараясь никому не помешать, хотя в результате наступала на что-нибудь сзади и получала в ответ рассерженные восклицания. А когда кто-нибудь рядом что-то ронял, она бросалась помочь, и в итоге они либо сталкивались лбами, либо ей на юбку кто-нибудь наступал, и снова неслась ругань. Но она ничего не могла с собой поделать, просто не могла пройти мимо, если кому-то была нужна помощь.
- Нам туда, – сказала она, стараясь звучать уверенно. Смысла в этом было мало, потому что кто, как не ее младшая сестра, знал, сколько раз на дню она ошибается. Но, кажется, выбранная улица и вправду была верной, потому что в конце ее виднелся базар, как и рассказывала им мама. Конечно, за пять лет многое могло измениться, но это был их единственный ориентир.
Алиса шла рядом с ней, глядя на все исподлобья. Этот город грезился ей страшным, полным убийц и плохих существ, и всю дорогу сюда она то и дело принималась уговаривать сестру пойти куда-нибудь в другое место. Но другого места у них не было, только здесь они еще могли найти того, кто даст им жилье. К тому же, Пен знала, что это все детские страхи, и сестра скоро перестанет поглядывать каждые пять минут на небо, ожидая драконий огонь.
Сама она сделала это только дважды, пока Алиса не видела.
Шестнадцатого дома не оказалось, и Пенелопа принялась озираться, пытаясь понять, почему ошиблась. А может, этот дом давно снесли?.. Алиса отошла на другую сторону улицы, чтобы просчитать дома оттуда.
- Эй!
Она почти не заметила, как наткнулась на кого-то спиной, а потому громкий возмущенный зов ее перепугал не на шутку: она подскочила, вскрикнув, в мгновение поворачиваясь кругом и вскидывая обе руки ко рту. Перед ней оказалось четверо рыцарей. Солнце без спросу плясало на их кольчуге и доспехах, мантии алыми волнами ниспадали с их плеч. Все они были высокими и широкоплечими, так что казались горами по сравнению с ней самой. Тот, что стоял ближе к ней, был выше нее, по крайней мере, на полголовы, а может, и больше. У него были лохматые каштановые волосы, карие глаза в обрамлении морщинок, и по его кольчуге разливалось цветное пятно, вероятно, из кружки, которую он держал в руке.
- Не пробовала смотреть, куда идешь? – возмущенно спросил он. Его друзья, несмотря на его настроение, только усмехались.
- Прости, – сконфузилась Пенелопа, злясь на себя, что смелости не хватает постоять за себя и ответить достойно. Она бы и хотела сказать что-нибудь остроумное, только вот не умела она с людьми ссориться. И не любила. Эти громкие крики, взаимные упреки, искривленные лица...что в этом приятного? – Я случайно... Но ты...ты тоже не смотрел…
Рыцарь по мере выслушивания ее лепета медленно остывал и теперь насмешливо хохотнул.
- Экий я неловкий-то! Не смотрел! Ужас какой! – его глаза преспокойно смотрели на нее сверху-вниз, явно считая ее существом, достойным лишь смеха.
Пенелопа глубоко вдохнула и терпеливо заговорила, стараясь объясниться.
- В стычках обычно виноваты оба. Так что я перед тобой извинилась, но и ты...
Но рыцарь уже отвел взгляд, смеясь. Не обращая на нее больше никакого внимания, будто и забыв о ней, он снова повернулся к своим друзьям, что-то рассказывая, и они пошли дальше по улице, даже не дослушав ее до конца. Пен сжала губы, проглатывая обиду. Ну что ж, она сама виновата, ведь она же пролила на него его напиток. Так что пусть себе идет с миром.
- Пен! – позвала вернувшаяся Алиса. – Там есть шестнадцатый дом.
Девушка прищурилась: каштаново-рыжая косичка возбужденно подпрыгивала на спине у сестры, а миндалевидные черные глаза уже не выглядели такими угрюмыми.
- А ты чего сияешь?
Девочка тут же подобралась, постаравшись скрыть возбуждение, хотя и это не имело смысла: старшая уже догадалась, в чем дело.
- Там совсем рядом игрушечная лавка.
- Малыш, – вздохнула Пенелопа, – ты же знаешь, что мы не сможем ничего купить?
- Знаю, но я буду просто смотреть. А может быть, продавец возьмет меня помощником? Или тот, кто их делает...
- Тебе двенадцать, если ты забыла.
- И что? У нас в королевстве все возможно: и королева-служанка, и рыцари-крестьяне, и двенадцатилетние гении.
Девушка улыбнулась.
- Пошли, гений. Проверим твою гениальность.