И они пошли на другую сторону улицы. Там действительно стоял шестнадцатый дом. Он был очень старым, настолько, что казался, как минимум, ровесником старушки, что сидела на его крыльце и чистила овощи в большой таз. Солнце придавало морщинам на ее лице какой-то нарядный вид, а голубой платок, лежавший на ее плечах, красиво оттенял голубые глаза, не утратившие молодой блеск.
- Простите, – позвала Пенелопа, вздрагивая от неожиданно скрипнувшей ступеньки, на которую она ступила вместе с сестрой. – Вы Марта?
Старушка подняла голову и внимательно осмотрела пришедшую. Сухие руки ее повисли на бортике таза.
Пенелопа не гордилась своей внешностью. Она была маленького роста, с круглым лицом и пухловатыми щеками, покрытыми веснушками, как рябина ягодами. Глаза ее были не такими большими, как у сестры, и цвет был другой, мамин – светлый, травянисто-зеленый, в то время, как черноглазая Алиса пошла в отца. Волосы ее были вьющимися и доставали до пояса, медно-рыжий цвет их был более рыжим, чем у сестры. Она не была особенно полной, но и назвать ее стройной мешала почти не заметная талия.
От долгого рассматривания ей стало неловко.
- Нет, – наконец ответила старуха. – Я подруга Марты. Что вам нужно?
- А где сама Марта?
- Умерла, еще год назад.
Пен почувствовала, как стало холодно, и растерянно оглянулась. Мысли в голове заметались с сумасшедшей скоростью. Все пропало. Все. У них нет жилья и не будет, потому что у нее в кармане только пять медяков, которыми не заплатишь ни за одну каморку. Весь путь проделан зря, все зря... Она встретила вопрошающий взгляд сестры, ждущей от нее решения всех напастей, будто она добрая фея. Ну, отчасти да, но магия здесь не могла помочь.
- Извините, – снова обратилась она к старушке, – мы думали, она еще жива. Дело в том, что некогда она сдавала этот дом нашим родителям – Эмме и Грегори Пуффендуям, может, вы помните их...
- Пуффендуям? – недоуменно переспросила старушка, посмотрев еще раз на их одежду – потертую, старую и уж точно не богатую.
Пенелопа неловко опустила голову. Так все реагировали на фамилию. И всем приходилось объяснять, что их отец был гордый чудак, который когда-то был солдатом у короля Утера и спас жизнь одному из первых рыцарей в битве при давно забытом местечке Пуффендуй. Сейчас уже никто не помнил об этом месте, но тот рыцарь в шутку предложил Грегори сделать это своей фамилией на память. И тщеславный солдат так и сделал.
- Это... – она замялась.
- Это семейное прозвище. Долгая история, – подсказала Алиса, выглядывая из-за спины сестры.
- Так вы помните их?
Старушка задумалась, собрав морщины к носу. А потом ее лицо прояснилось и разгладилось.
- Да, помню... Они здесь были лет пять назад...да?
- Да, – кивнула Пен. – Ваша подруга тогда сказала нашим родителям, что если им понадобится где-то жить в столице, пусть приезжают к ней.
Старуха хмыкнула себе под нос и снова принялась чистить овощи.
- Верно, Марта была сердобольной. Увы, домом теперь владею я, а я не такая сердобольная. Жильцы у меня уже есть, и они неплохо платят.
Девушка резко вдохнула воздух от такой наглости и вмиг рухнувшего будущего.
- Я прошу прощения. Я знаю, что мы свалились, как снег на голову, но... Так случилось, что нам нужно жилье, и мы можем получить его только от вас. Пожалуйста, нам некуда больше идти.
- А где ваши родители? – не отрываясь, безразлично спросила старуха.
- Погибли, – коротко ответила Пенелопа. – Пять лет назад. А в нашей деревне случилось несчастье, у нас больше нет дома. Я вам обещаю, я сегодня же найду работу, и вы получите плату. Нам много не надо, мы даже на одной кровати уместимся...
- Дорогуша, – голубые глаза старухи оказались холодными. – Какую бы работу ты ни нашла, жалованье у тебя точно не будет больше, чем у моих жильцов. А лишних кроватей у меня нету. Так что все.
Пен буквально почувствовала, как это “все” рухнуло ей на плечи. До сих пор, всю эту долгую, дождливую дорогу до столицы, пока они добывали еду на последние оставшиеся деньги, она знала, что хотя бы здесь их ждет теплый кров и хоть какой-то обед. Она знала, что здесь ее сестра не будет мучиться, укладываясь рядом с ней на холодном лесном перегное. А теперь она будто провалилась в никуда, и только пять медяков сиротливо ютились у нее в кармане.
Она вскинула голову к небу, чтобы оно помогло ей прийти в себя и начать думать. Небо над столицей Камелота было их ночным страхом, а потому это отрезвило. На нее все еще смотрела голодная сестра, которой она обязана обеспечить крышу над головой и постоянный обед. Только вот где?
- Заяц, – Пенелопа отвела Алису в сторону и положила ладони на ее плечи. В отличие от нее, младшая была стройной. – Слушай, все будет хорошо. Я сейчас пойду по городу, поищу работу. А ты пристройся к этой старухе, помоги ей с овощами, я не знаю, подмети ей пол, в общем, сделай все, чтобы она дала тебе покушать, хорошо?
- Хорошо, – кивнула девочка. – Но я бы лучше с тобой пошла.
- Неа, с тобой я выгляжу слишком эффектно, – усмехнулась Пенелопа, обнимая Алису. ’’Обещаю, сестренка, я найду работу. Я найду, на что нам жить.”
Неприятности продолжились, как только она завернула в проулок. Сначала ей отказали в работе в паре дюжин лавок. После она услышала, как какой-то мужчина пытается остановить своего убегающего кота. Потом она этого кота увидела и не смогла не схватить. Глупое сердце обрадовалось, что сейчас этот мужчина будет рад, но только вот кот принялся ее царапать, и она его не удержала, а мужчина еще и крикнул, пролетая мимо, что она очень неосторожна. Затем она случайно увидела платок, оброненный какой-то богато одетой дамой, и подала его ей. К сожалению, дама увидела в этом что-то возмутительное и, фыркнув, ушла. Пенелопе хотелось всплакнуть с досады, но она уже привыкла. Отец всегда шутил над ней, говоря, что когда-нибудь она запомогает кого-нибудь до смерти, а мама, очень стараясь не смеяться, вещала ей об осторожности и плохих последствиях благих намерений. Но когда в следующий раз Пен видела кого-нибудь, кто нуждался в помощи, она честно пыталась пройти мимо и всегда неизменно возвращалась, чтобы помочь.
Именно это и заставило ее обернуться на лавку с игрушками, про которую говорила Алиса. Худющий, как жердь, лавочник, уже раскрасневшийся от гнева, кричал на какую-то женщину, склонившуюся над прилавком. Женщина была укутана в мантию так, что и лица под капюшоном не было видно, но в руках она держала куклу. У этой куклы были волосы из толстых желтых шерстяных нитей и коричневые глаза из больших бусин. Ничего особенного, но пальцы женщины вцепились в нее так, словно не смогли бы отпустить ни за какие блага мира.
- Я тебе еще раз повторяю, – гневно прорычал лавочник, – не можешь заплатить – на выход!
Женщина не ответила. Только пальцы ее судорожно сплелись на игрушке. “Иди отсюда!” – кричал рассудок, но Пенелопа не могла сдвинуться с места.
- Так, все, дай сюда! – потерял терпение лавочник и протянул руку, чтобы забрать куклу. Женщина испуганно прижала ее к себе.
- Я потом заплачу, я обещаю, только не отнимайте его...
- Вон! Пока ты дойдешь, я эту куклу продам тем, кто заплатить может.
- Нет! – почему-то эмоционально воскликнула женщина. – Нельзя другим, не забирайте...
Лавочник дотянулся и схватил куклу. Пенелопа с хрустом сжала в кармане монеты.
- Извините! – подскочила она к лавке, кладя одну руку на плечо женщине, а вторую на руку лавочника, схватившую игрушку. – Простите, я только хотела спросить, сколько она стоит?
Мужчина воззрился на нее сначала с таким же гневом. Но потом увидел, что она сжимает в ладони деньги. Убрал руку. Упер ее в бок, состроил важную мину, выдержал паузу.
- Три медяка.
- Я куплю ее вам, не бойтесь, – успокаивающе сказала Пенелопа женщине и, отсчитав три монеты, отдала лавочнику. – Конфликт исчерпан?
Лавочник фыркнул, забирая деньги и отвлекаясь на других покупателей. Женщина в мантии прижала к груди куклу.
- Вы в порядке? – обеспокоенно спросила Пен.
- Спасибо... – сдавленно донеслось из-под капюшона.