И он, изящно уклонившись от полетевшего в него ведра, пошел дальше по улице, ничуть не смущенный взглядами, которыми его провожали горожане. Единственное, что его огорчало – это был третий выставленный на продажу дом, который ему не захотелось купить. Черт, была бы его воля, ни за что бы не приперся жить в столицу, в таких всегда проблемы с жильем. Но нет, Годрику непременно понадобился самый центр Камелота!
Салазар настолько хорошо знал своего друга, что даже догадывался, что тот подумал, едва ступив в ворота города своей мечты. Наверняка, Годрику сразу бросилась в глаза цветущая яблоня. Этому дураку явно казалось, что если здесь очень красиво, значит жизнь тут на порядок лучше, чем в Мерсии. В дороге он прожужжал Слизерину все уши о том, сколько реформ провел молодой король Камелота и как теперь тут хорошо живется. Можно подумать, королева-крестьянка и простолюдины-рыцари – показатель хорошего правления!
Салазар не был столь впечатлителен. Его не так было легко убедить в том, что все прекрасно. Хотя бы потому что яблоня от людей едва ли зависит, зато она прикрывает своей красотой место казни сотен людей.
Он пробирался через базар, отыскивая торговцев недвижимостью. В лицо ему то и дело совали что-нибудь: то рыбу с выпученными глазами, то шляпы с почти ободранными перьями, то ножи, а один особенно наглый купец исхитрился сунуть...кота.
В отличие от покупателей, которые просто проходят мимо, Сэл приостановился.
- Вы серьезно предлагаете мне потратить, – он вытянул шею, разглядывая надпись на деревянной витрине, – двенадцать золотых за драную кошку?
Продавец выглядел до того обиженным, словно речь шла о его ребенке, а не о коте, у которого взгляд был явно замученный.
- Это породистый восточный кот! Он стоит в десять раз больше!
- Он явно стоил больше до того, как ты ему ободрал всю шерсть и чем-то отравил, – фыркнул Салазар и ушел прежде, чем купец вспомнил матерные слова.
“Сэл, – вспомнились ему слова друга, – слишком мрачная мина. Люди вокруг подумают, что ты кого-то убил.”
Если бы...
Слизерин передернул плечами и решил поднять себе настроение, купив еще один пирог. Юной продавщице, сновавшей за явно отцовским прилавком, он постарался улыбнуться вежливо и мило. Та робко улыбнулась в ответ, подавая ему еще теплый ягодный пирог. Интересно, как бы отреагировала она, узнав, что он может заставить ее отдать все пироги с прилавка, лишь щелкнув пальцами и прошептав несколько слов. Наверняка, она бы испуганно отступила, шаря рукой в поисках столового ножа, и срывающимся визгом позвала бы стражу. И вся эта смеющаяся, ругающаяся, сытая толпа вышла бы на площадь посмотреть, как сжигают еще одного мага.
Нет, он не верил видимости. Он знал, что все это изменилось бы в мгновение ока, стоило бы хоть одному из них узнать.
Годрик грезил об этом новом Камелоте, жаждал увидеть короля, словно тот уже разрешил магию, словно не его отец устроил Великую Чистку, словно этот юнец хоть сколько-то отличался от своего папаши.
Растягивая удовольствие, Салазар медленно поедал пирог, прислонившись к стене одной из лавок. Сами собой пришли воспоминания...
Тишина притихшего осеннего леса. Похрустывание сухих листьев под копытами коня. Сопение собак, учуявших лису. Еще зеленый балбес, приставленный носить оружие за господами, грезивший о том, чтобы стать оруженосцем. Новые кожаные перчатки за пару тысяч золотых, в которых было с непривычки неудобно натягивать тетиву арбалета. Азарт охоты, кипевший в жилах. И отец, статно сидящий в своем седле, казалось, ловящий каждый шорох своего леса. Отец, не глядящий на него, но сжавший в руках поводья и молча подавший знак собакам и охотникам, потому что добыча вышла на тропу.
И вой горна, вдруг разлившийся по лесу, вспугнувший лису и взорвавшийся лаем собак. Это был гонец лорда Баярда. Отец выслушал приказание молча, слегка нахмурясь, а потом поворотил охоту обратно в имение, потому что нужно было устроить проводы – король приказывал выезжать немедленно.
А через несколько недель оповещение.
Тем утром на дорогах клубами лежал туман, так что молодой хозяин маялся дома за старым томиком поэм, не смея взглянуть в окно, чтобы не взвыть от желания выехать в лес. Только поэтому он услышал, как мать приказала служанке узнать, кто это подъехал. На подъездной дороге, прямо из тумана выросли фигуры рыцарей. У всех были каменные лица, и, вежливо поприветствовав хозяйку дома и ее сына, они скорбно сообщили, что их муж и отец героически пал в набеге на Карлеон.
Никто не просил Баярда нападать на Карлеон. Никто не просил этой войны. Уж точно Салазар Слизерин не просил смерти своего отца.
Он помнил, как мать закрылась от всех в своих покоях, забыв о сыне в своем горе. Помнил, как сам схватил арбалет, вскочил на коня и, наплевав на туман, умчался в фамильный лес. Помнил, как часами гнал жеребца, в исступлении отыскивая лису. Сам не знал, зачем. Помнил как свалился в овраг из-за обманчивых серых клубов тумана. Помнил, как, ткнувшись лицом в пожухлые листья, орал от боли в сломанной ноге и в одночасье опустевшем сердце. Помнил, как его прямо там застал холодный проливной дождь. И как вдруг вырвалась магия, которую он давным давно приучился скрывать от всех, кроме старой няни. Магия срастила ему кости и избавила от боли. Магия помогла выбраться из оврага к одинокому коню.
Но его видели.
Еще несколько недель он ни о чем не подозревал. Постепенно мать вылезла из своих покоев и лишь стала еще чуть холоднее, чем была раньше.
А потом он узнал, что за ним наблюдал их сосед-помещик. Тот приехал к ним в гости и объявил его матери, что он колдун.
Да, мать не поверила, но сосед нашел доказательства.
И мать приказала арестовать своего сына и передать суду.
Салазар помнил каменное, холодное выражение ее лица. Он не особенно видел от нее большого проявления чувств, но никогда до того момента не думал, что она его не любила совсем. Может, на нее так повлияла смерть мужа. В любом случае, ему было все равно.
Он сбежал. Через лес, что был на землях его имения. Через лес, который знал как пять пальцев. Через лес, в котором в последний раз был с отцом. Его мать спустила собак, чтобы поймать колдуна и предать закону. Но Слизерин обхитрил собственных гончих, выбравшись из своих владений, и поехал в первое место, которое пришло ему в голову, место, где его еще могли ждать – домой к Годрику Гриффиндору. Мать говорила, что ему не пристало дружить с сыном купца, но какое ему теперь было дело до того, что говорила его мать? Теперь он вряд ли был дворянином вообще.
Именно поэтому он прожил в доме Гриффиндоров, второй сын матери своего друга, около года. А потом тому пришло приказание отправляться на сражение во имя Мерсии и короля Баярда. Что было еще хуже, чем в случае с отцом Сэла, ведь Годрик был простолюдином, хоть и довольно зажиточным. А так как тот давно грезил Камелотом, то именно туда они и отправились, простившись с матерью Годрика. Одинаково просто одетые, они производили впечатление двух крестьян, решивших попытать удачу. Что ж, пусть так и будет.
Салазар доел пирог, поискал бочку с водой, чтобы вымыть руки, не нашел таковой и просто отряхнул их над землей. Гриффиндор обтирал руки об одежду, но дворянские манеры, чтоб их...
Он пошел дальше и скоро добрался до какого-то перекрестка, где почему-то стоял отряд рыцарей. Присмотревшись получше, Слизерин хмыкнул: рядом со своими телохранителями стояла пышно разодетая дама и руководила раздачей вещей для бедняков. Те падали на колени и благодарили ее всеми возможными и невозможными словами, бормоча через каждое ’’Ваше Величество”. И тут Сэл подумал: а почему бы и нет?
Дождавшись очереди, он подошел прямо к королеве Камелота и, склонив голову, проговорил, надеясь, что выглядит достаточно бедно:
- Ваше Величество, помогите мне. Я пришел в Камелот, чтобы жить и служить вам и вашему королю, но не могу найти себе достойное жилье за те деньги, которые у меня есть. Неужели в таком великом городе бедным крестьянам нельзя иметь хороший кров?