- Доверием. Моим присутствием дома всю зиму. – Неожиданно король Камелота разозлился. – Черт возьми, я видел мертвое тельце своего ребенка в погребальной лодке, Баярд, что тебе еще нужно?
Король Мерсии смотрел на своего противника внимательно и долго, а потом протянул руку.
- Идет, Пендрагон. Я принимаю объяснения. Была совершена ошибка, я признаю. Я готов заключить мир на тех условиях, которые обсуждались во время посольства.
- А я нет, – вдруг отрезал Артур. Все рыцари и Мерлин вперились в него взволнованными взглядами. Баярд выглядел ошеломленным. – Я не хочу мира с королевством, чей правитель готов жертвовать жизнями своих людей ради собственной ущемленной гордости. Я начинаю понимать, почему мой отец воевал с тобой столько лет и не смог примириться.
- Как ты смеешь...
- Смею. Ты сам видишь, мои войска сильнее. Еще чуть-чуть, и на моей стороне будут армии Богорда, Немета и Карлеона. Если понадобится, я смогу дойти до твоей столицы и сделать тебя своим вассалом. Что ты сделаешь мне, Баярд?
На бывшем поле боя зазвенела тишина. Тысячи людей, выстроившихся на обоих берегах речки, молчали, пытаясь словить каждое слово с далекого моста. А этот простой деревянный мостик, наскоро сооруженный из ближайшей древесины, перекинутый через ручеек глубиной в метр, был сейчас центром вселенной. Все взоры были направлены туда, а короли прожигали друг друга взглядами. И наконец-то Баярд склонил голову, с трудом укрощая свой нрав, признавая поражение перед противником, который был вдвое моложе.
- Хорошо, – негромко произнес он. Потом поднял голову и взглянул в глаза будущему союзнику. – Хорошо, я отказываюсь от всех притязаний на твои земли.
- И?
- И уведу свою армию с границ, – король Мерсии снова протянул руку. Он не извинился, но то, что он второй раз протянул руку после тщетной первой попытки, был знак того, что он уже слишком сильно сломал свою гордость. – Я даю тебе слово, что больше нападений не будет. Этого достаточно?
Артур медлил, пристально смотря на противника, слегка щурясь от показавшегося из-за леса и озарившего все небо солнца. А потом пожал протянутую руку.
Несмотря на то, что разговор на мосту мало кто слышал, рукопожатие было видно всем. Рыцари Камелота с криками ликования вскинули вверх руки, загремели хлопки, выкрики “Да здравствует король!”, хохот, улыбки искривили счастьем грязные и усталые лица. На том берегу тоже поднялась волна радости – менее бурной, но все же люди были рады, что больше не придется рисковать жизнями. По крайней мере, у этой реки. А за ликующими армиями расстилались деревни и города, заполненные жителями, которых сейчас спасло от смерти, голода и лишений всего одно это рукопожатие.
“Вот моя награда,” – подумал Мерлин, улыбаясь до ушей, хлопая в ладоши вместе с рыцарями и встречаясь взглядом с облегченно и радостно выдохнувшим другом.
- начало цитаты самого Мерлина из 5×13: “Кто-то рожден вспахивать поля, кто-то – стать великим лекарем, а кто-то – великим королем. Я? Я рожден служить тебе, Артур, и я горжусь этим, и иной судьбы не желаю.”
====== Глава 33. Прочь из этого августа. ======
Несмотря на то, что обратная дорога армии в столицу была снова сопряжена со всеобщим ликованием народа, который просто исходил от восторга, радости и облегчения, а рыцари с гордостью и возбуждением обсуждали недавнюю битву, виновник всего этого был молчалив и угрюм. Видя его настроение, воины придерживали коней, давая командиру ехать чуть вдалеке от войска. Рядом с ним осмелился ехать только его слуга, которого, впрочем, король даже не замечал. Мерлин, наблюдавший за другом, прождал несколько деревень и несколько городов-крепостей, а потом все же спросил:
- Хочешь об этом поговорить?
Артур кинул на него хмурый рассеянный взгляд.
- О чем?
- О том, о чем ты уже столько времени молчишь.
Солнце спокойно сияло в переплетении холмов, уставший август уже сдавал позиции, добровольно складывая оружие у порога сентября. Воздух был теплым от последнего летнего тепла, поздние полевые цветы благоухали по обе стороны дороги. Мерлин вспомнил, что обычно, возвращаясь из военного похода, Артур собирал у дороги полевые цветы для Гвиневры. Почему-то у них была такая традиция: не розы и прочие садовые цветы, а какой-нибудь солоно и горько пахнущий полевой букет. Но в этот раз король мог и забыть об этом из-за своих мыслей, и маг сделал себе мысленную заметку напомнить другу, когда они будут подъезжать к столице.
- Если я молчу, похоже, что я хочу говорить? – наконец ответил Артур, не глядя на слугу. Мерлин невозмутимо пожал плечами.
- Нет, но обычно когда ты что-то мне рассказываешь, у меня появляются умные мысли. Так что, может, рискнем снова?
Король усмехнулся, впервые с подписания мира с Баярдом подав признак жизни.
- Ну хорошо. Как ты думаешь, Ланселот любил эту девушку?
Мерлин слегка опешил, сбитый с толку вопросом. На землю его вернул его же конь, который снова полез полакомиться придорожным кустом. Он иногда любил сравнивать эти два тандема: он, его друг и их лошади. Артур был немногословен и скуп на ласки, но всегда ездил на одном и том же темно-гнедом коне, а при остановке первым делом интересовался не тем, сыт ли его слуга, а тем, сыт ли конь. Этот жеребец, насколько знал маг, был со своим хозяином еще с юности и был подарком Утера. Силен, спокоен и послушен, он был очень удобен для Артура. Мерлин часто сравнивал их с парой солдат на службе: два молчаливых партнера, спокойно слушающих друг друга и выполняющих одну работу. Сам же Мерлин любил своего коня за его философский ум. Это животное, хоть и любило поесть, но было самым невозмутимым существом, которое парню только доводилось видеть в жизни. Однажды Артур запустил в Мерлина сапогом, когда тот стоял у своего коня, при этом Мерлин пригнулся, а жеребец продолжил жевать овес. Ни битвы, ни споры рядом находящихся людей, ни внезапно появляющиеся мелкие зверьки не могли вывести из душевного равновесия это существо. Эта черта коня была очень полезна его хозяину, потому что, спрятавшись за широким крупом, маг мог спокойно колдовать.
- Конечно, нет, – фыркнул парень, подбирая поводья. – Она же...ну, сумасшедшая.
Артур пожал плечами.
- Ну, положим, она не всегда была сумасшедшей. Ланселот мог встретить ее, когда она еще не была такой. А к магии она, допустим, обратилась после его смерти.
- Да не могла магия ее изменить! – вырвалось у Мерлина. Но он быстро спохватился. – В смысле, настолько сильно...
Но это не было доводом. Имя Морганы не прозвучало, но, не названное, повисло в воздухе.
- Могла, если любовь была настолько сильной...
- Любовь бывает и не взаимной, осел.
- Я знаю, – фыркнул Артур. Помолчал и снова спросил: – А как она узнала про все подробности?
- Она же ведьма, – нетерпеливо протянул Мерлин. – Посмотрела в какой-нибудь хрустальный шар, погадала по руке, у них там свои способы, но я же не об этом спрашивал!
Король вскинул брови.
- Да? Мне казалось, ты сам попросил меня говорить.
- И ты говоришь совсем не о том, о чем хочешь, – отрезал слуга.
Артур шумно и раздраженно выдохнул.
- Ты же знаешь, я не умею…
- Давай я скажу за тебя, – с готовностью сообщил Мерлин. – Ты пытаешься заново убедить себя, что Гвен тебя любит. Так? – молчание было ответом. – За полтора года этого так и не случилось?
- Да в том-то и дело, что получилось, – с еще бОльшим раздражением выпалил Артур. – Получилось, еще как. Мне казалось, я годами привыкать буду. Историй о семьях, где был забыт адюльтер, я не слышал ни одной. А в итоге стоило ей с пару недель поулыбаться, как мне уже расхотелось подвергать что-то сомнениям. И теперь вот это!
Эмрис помолчал, раздумывая над ответом.
- Я понимаю. Но ведь с того поцелуя Гвен ни разу не дала тебе повод подозревать ее в неверности.
- Знаю.
- Ты же не сомневаешься, что ребенок был твоим?
- Нет, конечно!
- Тогда в чем дело?
Друг помолчал.
- Я никогда не сомневаюсь в верности людей. И это всегда становится моей ошибкой.