- Что? – тем же возмущенным тоном ответил Мерлин и всплеснул руками. – Да я вообще самый важный человек при дворе!
- Нда? – король наконец-то соизволил вылезти и приподняться на локтях для того, чтобы сонно-скептически посмотреть на своего слугу. – И каковы же твои обязанности, которые ты не выполняешь?
- Я сохраняю твою репутацию! – как что-то очевидное объявил Мерлин и открыл шкаф, чтобы порыться в одежде. – Ну просто представь: твой народ тебя просто обожает, а если бы они знали, что вижу Я каждое утро – ни за что бы никто не назвал тебя великим правителем.
И, будто видя затылком, он пригнулся, чтобы дорогая подушка впечаталась в дверцу шкафа, благополучно разминувшись с его головой.
- Я СПАЛ!
- Это не оправдание! Знаешь, как вежливо и быстро встает с утра Гвен? – Мерлин взял подобранную одежду, ногой закрыл шкаф и обернулся.
- А ты что, лично наблюдал? – сощурился Артур, поедая завтрак.
- Нет, служанки сплетничали, – ответил Мерлин, раскладывая одежду на ширме и возвращая на кровать подушку. Затем принялся искать обувь.
- Даже не знаю, на что ругаться сначала: то, что служанки сплетничают о Гвиневре, или то, что ты их подслушиваешь. Вероятно, именно этим ты и занимаешься каждое утро, чтобы опоздать подать мне завтрак?
- Ага, все именно так и задумано, сир, вы меня раскусили. – Найдя обувь, слуга поставил ее у ширмы и, чуть ли не отобрав почти пустую тарелку у короля, взмахнул руками, поторапливая его. – А теперь подъем!
- Мерлин, это я здесь отдаю…
- ПОДЪЕМ, Я СКАЗАЛ!
Утро Артура всегда начиналось с Мерлина, кроме тех, которые тот предпочитал проводить в таверне.
Мерлин приносил утро в его покои. Оно приходило за ним украдкой, наступая на пятки, от чего, наверное, неуклюжий слуга и запинался обо все на свете, успев оповестить таким образом о своем приближении еще за несколько коридоров и пролетов лестницы. Утро пробиралось в его покои, спрятавшись в широкой и отчего-то радостной улыбке Мерлина или прилипнув к запаху какого-нибудь непостижимо некоролевского завтрака, который тому хватало наглости преподнести королю. Утро приходило вслед за Мерлином, громко вопя о себе и бесцеремонно сбрасывая из мира грез и сладких мечт в суровую и голодную реальность.
Дивясь очередному завтраку, Артур играл с Мерлином в их давнюю и любимую игру, перебрасываясь словами, которые если бы кто услышал, ни за что бы не поверил, что это разговор короля и его слуги. Но Артура это устраивало, потому как лучше иметь хорошего друга, который был бы плохим слугой, чем иметь исправного слугу, но не иметь друга. А королям вообще к друзьям не привыкать, так что жаловаться он не собирался.
Если только в шутку.
Поэтому, позволив этому ушастому недоразумению в платочке кучу вольностей, он одевался, намеренно делая вид, что совершенно не знает, как это делать, ибо было, наверное, две самых скучных для него вещи на свете: дипломатические речи и процесс одевания.
Гвиневра, хоть и не всегда, но зачастую просыпалась раньше него, поэтому обычно он ловил ее где-нибудь во дворце по дороге в Оружейную, чтобы посмотреть на то, какая она сегодня красивая, и заново ощутить, насколько он счастливый человек. А затем предстояла одна из лучших частей дня: утренняя тренировка. Если ее из-за дел нужно было отменить, настроение было заранее испорчено, так что Мерлину было поручено перекраивать расписание так, чтобы тренировке с утра-таки быть.
Сегодня Совет заседал по поводу посольства Карлеона. Дело это было, безусловно, важное и безотлагательное, поскольку хорошие отношения с королевой Аннис не хотелось портить никому. Однако Артур все равно очень старался не зевать, слушая своих советников, словно без махания мечом утро вообще начинать не получалось. Сосредоточиться не помогал и Мерлин, который, заметив его сонливость, принялся строить рожи за спинами лордов. Эти рожи на его нескладном ушастом лице выглядели так комично, что Артуру дважды пришлось кашлять, чтобы скрыть внезапные смешки. Сборище благородных советников взирало на молодого короля, явно не понимая, что он вообще делает на троне. Состроив слуге грозную мину, обещавшую все в мире наказания, кроме казни, он возвращался к обсуждению, вовсю стараясь сделать вид, будто его действительно волнует, сколько людей от его имени должно присутствовать на пиру в Карлеоне.
Все эти правила были не совсем тем, чего он хотел от системы законов. Он знал Аннис, он знал ее отношение к подобным встречам, он знал ее отношение к нему – это было все, что нужно. Этикет и куча дипломатических нюансов предписывали четкое количество вассалов для пира, и он понимал, что ему просто не разубедить всех этих лордов, которые собрались здесь еще при правлении его отца. Тот считал подобные вещи важными, поскольку их диктовали традиции и порядки старины. А Артуру нужны были эти советники, поскольку, если не считать стариковскую консервативность, они были очень полезны. Так что приходилось слушать их рассуждения и глотать все шутки на тему ’’Как вы думаете, а какого цвета должны быть салфетки на столах?”
И когда его мозг уже готов был расплавиться, лорды закончили свои речи, поклонились королю, и он был свободен. Всю дорогу до Оружейной заняла нескончаемая болтовня Мерлина, которую он был бы просто не способен остановить, даже будь он властителем всего мира.
- И кто же этот новый болван?
- Почему сразу болван?
- А кто еще добровольно захочет стать рыцарем Камелота?
- Добровольно?
- Да, это я добавил из уважения к вам, у вас это долг.
- Благодарю за вежливость.
- Так кто этот новый болван?
- Его зовут Гриффиндор, Годрик Гриффиндор, и не называй его болваном, он мне понравился.
- Нда? Чем? Об него удобно испытывать булаву?
- Нет. Он очень способен и честен.
- Знаешь, а я мог бы догадаться. Тебе все твои рыцари нравятся, но в конечном счете, откуда ты знаешь, что каждый из них действительно благороден?
- Мерлин, рыцарями становятся только достойные, потому что рыцари – это цвет общества, это элита. Каждый из них доказывает свою доблесть.
- Ты им не доверяешь.
- Каким образом ты предлагаешь мне проверять каждого солдата в моей армии? Я король, мне не докладывают о каждом оруженосце! Мне что, в головы к ним залезать?
- Да нет, я просто говорю...
- А что я тебе говорю, когда ты говоришь?
- Заткнуться?
- Именно!
Где-то на этих репликах в руках Артура оказался меч, в руках Мерлина – свитки, которые он не успел занести в покои, а перед ними обоими оказалось поле. Нужные им люди уже тоже были на месте. Это был небольшой круг рыцарей, из числа самых близких, а также новобранец. Мерлин зачем-то сложил свитки красивой пирамидкой на траве – видимо, чтобы занять себя – и уселся рядом, вытянув длинные ноги и приготовившись слушать звон мечей и притворяться, что его нисколько не восхищает фехтование.
- Ну что, Гриффиндор из Мерсии, – громко начал Артур, щурясь из-за солнца. – Сэр Леон доложил мне, что неделю назад ты прекрасно справился с конюшнями.
Среди рыцарей прошел смешок понимания.
- Так что теперь тебе предстоит самый сложный этап испытаний. Пройдешь его – и ты рыцарь Камелота, рыцарь Круглого стола, мой рыцарь. Провалишь – и ты зазнавшийся болван, – он не видел, так как стоял спиной, но прямо почувствовал, как Мерлин усмехнулся.
- Ваше Величество, – пожалуй, только у Гвейна, да еще и у Мерлина получалось произносить все почтительные именования так, что они звучали, в лучшем случае, как оскорбления. – А почему я и мои друзья не проходили этот этап?
- А ты хочешь попробовать, сэр Гвейн? – подхватил шутку Артур.
Персиваль шутя толкнул друга в бок.
- Потому что ты еще конюшен не чистил.
Гвейн изобразил пантомиму, будто вспомнил что-то.
- Точно. Спасибо, приятель. – И показательно поклонился: – Прошу прощения, сир.
Леон и остальные улыбнулись.
- Итак, – Артур снова повернулся к Годрику. – Правила просты, но жестоки. Ты встретишься сейчас с...