Выбрать главу

— Итак, приступили-с,- сказал Егор Александрович н снова запустил остановленный было секундомер.

Стрельба пошла своим чередом. Дальномерщик дал расстояние до щитов, и только каких-нибудь десять секунд «поколдовал» Мерничий с карандашом в руках над картонным альбомчиком таблицы.

Егор Александрович на минуту отвел взгляд от наводчика и задержал его на старшем артиллеристе, бормочущем быстрым, озабоченным шопотом:

— Ветер… плюс… двенадцать градусов… минус…

В глазах старого практика-артиллериста промелькнуло выражение суровой ласки; все они до единого, теперь управляющие огнем башен, кораблей и целых соединений, прошли через его руки и его кабинет УАО, и он помнил их всех еще и новом, необмятом обмундировании.

— Прицел восемь, целик пять! — раздельно крикнул Мерничий, пряча таблицы в карман, и опять вздохнул: как же ему нехватало покойного Андрея, вот бы сейчас они вместе и порадовали старика!..

Короткое слаженное движение возникло возле орудия — оно поднялось вверх, повело влево, вправо и замерло, ожидая команды.

— Первое! Ревун!-ровно сказал Мерничий.

Гортанно засипел ревун, и звук выстрела негромко и гулко щелкнул.

Мерничий, волнуясь, и больше всего боясь, что волнение его заметят на мостике, впившись в бинокль, разыскивал у щита белый всплеск.

Всплеска не было. Чувствуя, что он мучительно краснеет и что искать уже больше нечего, потому что столб, видимо, осел где-то далеко вправо или влево, а может быть, даже далеко за горизонтом, Фома Фомич опустил бинокль и наткнулся глазами на прищуренные глаза Хомякова.

Старик улыбался.

— Вот они, молодые-то, хе-хе-хс, Нет всплеска-то, товарищ лейтенант? Я тоже было, как вы, а они прямо в цель. Его только щитком загородило.

Мерничий снова поднял бинокль к глазам и почти в центре среднего щита увидел черное круглое, кажущееся не больше дробинки, пятнышко.

Незаметно переведя дух и придав лицу выражение официальности, он опустил бинокль и, козырнув четко спросил инспектирующего:

— Разрешите продолжать стрельбу в соответствии с инструкцией, товарищ лейтенант?

— Безусловно,- сказал Егор Александрович и тоже козырнул.

И тогда Мерничий, всегда, даже и на мостике, говоривший вполголоса и команды отдававший ровно и без особого азарта. крикнул так, что дивизионный штурмам, бывший поблизости, схватил я за левое ухо.

— Орудие номер один! Поражение! Ревун! — и туг же бросив к глазам бинокль, стал считать появляющиеся почти точно на середине щита пробоины.

Насчитав пять черных пробоин и все еще не опуская бинокля, любуясь почти виртуозной точностью рук Александра Иванова, он скомандовал «Дробь!» и сказал безразлично:

— Ну, вот, я так и думал. Преемственность это, знаете ли…- и не докончил фразы.

— Очень чисто бьет,- ласково сказал Егор Александрович и по-старинке добавил: — добрый пушкарек,- но тут же поправился,- то есть комендор на уровне своего орудия и своей фамилии хочу я сказать. Разрешите глянуть вблизи на такого молодого?.. Нет, нет, зачем же звать… Именно на его рабочем месте.

Саша в ожидании следующей команды сидел на своем железном сиденье все еще в позе полной готовности; только его бескозырка съехала с потного лба на затылок и из-под ленты выбились уже начавшие отрастать и курчавиться волосы.

— Ну, однофамилец, не подвели свою пушечку…- хитро прищурясь, начал было Хомяков, но Мерничий, счастливо засмеявшись, взял его сзади за локоть.

— Дорогой Егор Александрович, простите, обманул я вас: никакой он не однофамилец, а родной, прямо-таки единоутробный, как говорится, брат покойного Андрея Иванова. Мне и матушка их все время пишет с того самого дня, как он к нам на корабль пришел. А однофамильца он придумал, еще не зная, будет ли он достоин брата или нет… Ей-богу…- счастливо смеясь, говорил лейтенант Мерничий, и соскочивший с сиденья первого наводчика комендор Иванов Александр к каждому его слову прибавлял обрадованным шопотом:

— Точно. Как в воду. Безусловно. Так.- И глазами, полными восторга, смотрел на командира своей боевой части, который, оказывается, все давно понял…

Но всех хитрее оказался старик Хомяков. Прнщурясъ и попеременно глядя то па Мерничего, то на Сашу, он сказал:

— И думаете, что уже самого бога за бороду держите и умнее вас уж и на свете никого нет? Ах, вы, хитрецы, хитрецы! Ну, а скажите, пожалуйста, с какой, спрашивается, радости я начал инспектирование с вас, а не с первого дивизиона, как положено по порядку? Вот то-то и оно! Как же было не посмотреть братца такого человека, как покойный Андрюша?!