— Мы одной колонной не пойдём. Но хоть какая-то, да конспирация, — поморщился Градов. — Ты же знаешь наших «западных партнёров». Они суки ещё те — хуже фашистов. Что угодно могут предпринять.
— Боитесь, что с воздуха охоту начнут?
— Не исключаем этого, — подал голос один из мужиков.
Борис посмотрел на того, ожидая, что мужик что-то скажет, но тот молчал. Тогда он спросил, глядя на лысого:
— А выходим подчистую? Никого аванпоста не будет?
— Подчистую уходим. Надеюсь не навсегда, но сейчас они нам тут жить не дадут. Сперва зверьё атаманское и прочие мародёры резвиться будут. А потом они или схлынут или же их прихлопнут. Может, попытаются оборудование некоторых военных заводов вывести. Есть тут у нас задумки, как им помешать. А оставлять тут кого-то я не вижу смысла. Разве, если кто уже идти не сможет по здоровью или из-за возраста. Но это сам, понимаешь, смертники. Для них, и на них, надежды нет.
Борис задумчиво почесал подбородок.
— Так что? — спросил лысый. — Я удовлетворил твоё любопытство?
— Вполне. Я понимаю, сейчас у тебя дел невпроворот, а дальше ещё больше будет, но когда мой Первый подойдёт, я надеюсь, ты уделишь нам немного времени.
— Без вопросов! Тем более, что у меня на счёт ваших турецких связей есть кое-какие мыслишки. А сейчас, и правда, дел много.
— Ну, что? — лысый оглядел сидящих рядом. — За работу!
Эпилог
Одна из строжайших инструкций по пребыванию в городе, звучит как: «не светиться в окнах!» То есть не подходить к оконным проёмам и не важно, есть в них стёкла или нет. Если надо осмотреться, то, лучше всего, подойти к краю окна и, не высовываясь, выглянуть. На балконы и лоджии вообще не рекомендовалось выходить и тем более, стоять там в полный рост.
Однако Костя, наплевав на эти правила, сейчас в открытую стоял на балконе двенадцатого этажа, и смотрел на реку у его ног. Если его и увидят, то только с другого берега, но вряд ли там скрываются какие изверги, осматривающие через снайперские прицелы дома в поисках жертвы. Нет. Все преступники, мародёры и прочие уроды, на этой стороне реки, в городе. Партизаны их давят, но, попробуй, выведи их всех…
Позади, из комнаты, раздавался стук молотка. То парни вскрывали сейф, вмурованный в стену.
Это была уже третья «точка», что они посетили за сегодняшнее утро. В предыдущих двух квартирах в сейфах оказалось не сильно густо. В одном сейфе взяли несколько тощих пятидесятидолларовых пачек, да пару золотых цепочек. В другом, валюты и золота не было — лишь только пяток пачек с тысячными рублями. Кстати, Иваныч приказал брать рубли тоже, ибо, по словам командира, в том месте, куда они направлялись, рубли оставались в обороте.
Костя отвлёкся от звуков за спиной и взглянул вниз. Рядом с домом находилась автостоянка, а за ней пешеходная дорожка, ограниченная гранитным бордюром, за которым лежал склон, заканчивающийся автодорогой, а далее, менее чем в ста метрах от дома, уже блестела речная гладь. Дальше же, до горизонта расстилалась зелёная волжская пойма.
Парень посмотрел в правую сторону. Всего в сотне метров от дома находился музей «Сталинградская битва». Костя видел только часть большого белого здания, в котором находилась одноимённая круговая панорама.
«Интересно, — подумал парень. — Что там сейчас внутри? Не сожгли её?»
Внутри этой панорамы Костя был всего один раз, когда учился в первом классе. Но он несколько раз был в большом музее, посвящённом сталинградской битве, что располагался прямо под зданием панорамы.
«А там, интересно как, в музее-то? — лениво подумал парень. — Разграбили его? Хотя… Чего там брать-то?»
Тут же Костя подумал, что там могут храниться какие-нибудь награды, представляющие интерес для мародёров. Неожиданно он вспомнил, что в этом музее хранится ценнейшая реликвия — «Меч Сталинграда», выкованный в Англии и вроде бы украшенный драгоценными камнями. Крутая вещь!
«Блин! — встрепенулся парень. — А ведь это серьёзная ценность. Хотя… Вряд ли он до сих пор там лежит. Наверняка, его уже в первые дни или спрятали музейные работники, или же эти самые музейные работники захомячили. Вряд ли такой артефакт там сейчас без надзора пылится…»
Однако парень решил всё-таки зайти, проверить. Да и в саму Панораму можно заглянуть, поднявшись на её верх, взглянуть на полотно, прощаясь. В советские времена такую вещь однозначно эвакуировали бы, но сейчас как-то слабо верится, что кто-то будет этим заниматься. Разве что, какие музейные подвижники, но вряд ли у них есть технические возможности для эвакуации таких громоздких вещей.