_______________
* С а у р а н - саврасый, светло-рыжий конь с темной полосой по
хребту, происходящий, по преданию кочевников, от дикого коня. Сауран
отличается неутомимостью.
- Это верно. Все в степи издали узнают жеребят от Буревестника, подтвердил князь Тамир. - Они не идут, а пляшут; у них не голова, а песня; не ноги, а крылья сокола.
Спитамен молчал, опустив глаза, сидя на пятках, протянув руки вдоль колен. Лицо его оставалось неподвижным, как придорожный камень в степи. Он понимал, что Будакен не хочет расстаться с Буревестником, и ждал, что еще хозяин предложит вместо него.
Будакен добавил:
- Ты получишь саурана вместе с чепраком и уздечкой, украшенной белыми ракушками, предохраняющими от дурного глаза.
Так как Спитамен продолжал молчать, Будакен добавил:
- Ты еще получишь копье с железным наконечником* и тогда поедешь в Мараканду моим проводником.
_______________
* Железо ценилось дороже меди и бронзы.
Раскосые глаза Спитамена продолжали глядеть на ковер. Свет от костра играл тенями на его неподвижном лице.
- Ну что же ты хочешь? Почему не благодаришь? - проговорил князь Гелон. - Скорее соглашайся. Кто, кроме Будакена, способен сделать такой щедрый подарок?
Тогда Спитамен процедил сквозь зубы:
- Подари мне стрелу, затерянную в траве...
Будакен покосился одним глазом на Спитамена. Он почувствовал особый смысл в словах охотника.
- Подари мне сокола, улетевшего в небо. Подари мне невольницу, развязавшую верблюда...
Будакен стал смеяться. Глаза обратились совсем в щелки, и от носа по лицу протянулось множество морщинок. Его большое грузное тело тряслось, и, глядя на него, стали смеяться остальные гости.
- Это уже слишком много! - воскликнул князь Гелон. - За котенка читы спросить молодого коня с копьем и рабыню - это чрезмерно! Он забыл, с кем говорит, этот охотник, пришедший пешком, как нищий.
Спитамен поднял на князя Гелона угрюмый взгляд, сверкнувший угрозой, и сказал:
- Почему ты жалеешь больше, чем Будакен, владелец коня? Разве трудно подарить непойманную рыбу в воде и тень от облака? Почему Будакен медлит? Ведь эта невольница все равно уже им потеряна. Она убежала на верблюде, и ее не поймать, как улетевшую с цветка пчелу.
Тогда старый князь Тамир раздраженно проскрипел:
- Эта невольница молодец! И мне она о-о-чень понравилась. Около нее, вероятно, всякий помолодеет. Если Будакен мне ее уступит, то я заплачу за нее девять кобылиц.
Будакен перестал смеяться. Вскочив с легкостью, которую нельзя было подозревать, видя его большое грузное тело, он хлопнул в ладоши, но слуг вблизи не было, они ушли за конями торопившихся с отъездом гостей.
Громким голосом Будакен закричал в темноту, призывая слуг:
- Мармер, Мава! Где вы? Идите сюда!
- Здесь, мой хозяин, - ответил невдалеке голос, и из темноты вынырнул на свет костра юноша в синей одежде, с уздечкой в руке.
Будакен пошептался со скифом. Он не сердился, не кричал, ничем не показывал, рассержен ли он бегством невольницы. Он слишком ценил присутствие старых князей, чтобы при них выказать свой гнев из-за ничтожной рабыни, которая для всякого свободного воина должна быть не дороже потерянного тюка с соломой.
Будакен вернулся на свое место, опустился на колени, потом откинулся на пятки. Его лицо было приветливо, как всегда.
- Ты просишь кольцо, упавшее в колодец, стрелу, улетевшую в камыши. Ты прав. Рабыня, развязавшая верблюда, до сих пор назад не вернулась. Если бы не эта военная тревога, когда надо всех молодцов сажать на коней, я бы сейчас разослал по степи двести моих воинов, и завтра беглянка сидела бы в яме, с кольцом в носу и с тавром Будакена, выжженным на лбу. Князь Тамир хочет купить эту рабыню. Я слишком высоко ценю князя, чтобы осмелиться сделать ему подарок, которого у меня нет в руках.
- Но если я сам подниму стрелу, выпавшую из твоего колчана, ты не потребуешь, чтобы я отдал ее?
И Спитамен глядел на Будакена, ожидая решительного ответа.
- Мало ли у меня других стрел! - ответил небрежно Будакен.
Спитамен склонился перед Будакеном и сказал:
- Я буду тебе проводником и буду охранять тебя и твоих коней, если ты возьмешь меня с собою отыскать то, чего ты ждешь...
Будакен был доволен отказом Спитамена от вороного. Больше всего любил он коней, затем сына, ушедшего по вызову персидского царя Дария, потом уже все остальное. Чего будут стоить его косяки кобылиц, если не будет Буревестника? Теперь все кочевья станут рассказывать, что Будакен не пожалел за вороного отдать оседланного саурана и молодую невольницу, что он предпочитает женщинам боевого коня, и Будакен радовался своей мудрости.
ГОНЕЦ ИЗ СУГУДЫ
В конце кочевья вдруг раздались вопли и крики.
- Это едут гонцы, - сказал старый Тамир, прислушиваясь и грея над костром восковые руки.
Другие гости вскочили и выбежали из шатра. Шум усиливался, слышался топот лошадей и бегущего народа. Несколько скифов с копьями в руках выстроились у входа в шатер, где остались только Будакен, Тамир и Спитамен.
- Все пропало! Все погибло!.. - вопили женские и мужские голоса. - И мы все погибнем! За что Папай гневается на нас!.. Что поделает могучий Будакен, если сам Папай гневается!..
- Введите гонца и никого больше не впускайте в шатер! - прогремел властный, по-новому зазвучавший голос Будакена.
Он встал, расставив широко ноги в замшевых сапожках, расшитых бисером, снял со стенки пояс с коротким мечом, надел его и взял в руки оправленную в золото плетку с двумя хвостами.
- Не напирайте! Отойдите! - кричали скифы. - Пропустите гонца!..
Раздались шлепки и вскрикивания: это слуги расчищали дорогу гонцу и его провожатым.
В шатер вбежал бородатый человек в разодранном богатом персидском кафтане, в широких шелковых штанах, расшитых цветными узорами. Его длинная борода и завитые волосы были растрепаны. Глаза дико блуждали. Он размахивал коротким персидским мечом.
- Кто князь Будакен? Ты или ты? - обращался гонец то к старому Тамиру, то к Будакену.
- Что произошло? - спросил Будакен. - Чего ты кудахчешь, как испуганная курица, оставившая в зубах лисицы свой хвост?
- Все пропало! - в отчаянии воскликнул гонец и опустился на пестрые подушки, грудой лежавшие на ковре.
- Все пропало! - подхватили голоса за шатром.
Вопли и крики прорезали тишину ночи. Затем все затихли, прислушиваясь, что скажет Будакен.
- Ну, рассказывай: что пропало? - мрачно спросил Будакен, продолжая стоять.
- Скифские отряды, которые год назад были вызваны царем царей Дарием... Не могу говорить, дайте пить!..
- Дайте ему кумысу, чтобы остыла его голова! - приказал Будакен.
Слуги, отставив копья, нацедили кумыс из турсука в чашу и подали ее гонцу.
Тот отпил немного, вздохнул и жалобным голосом простонал:
- Все погибли! Все до одного перебиты Двурогим!
Все присутствующие взглянули на Будакена. Они знали, что с этим отрядом ушел и любимый сын Будакена, Сколот, и с ним двадцать молодых его родичей, не считая простых воинов.
- Где наши сыновья, наши братья, наши мужья: - завопили снова голоса за решеткой шатра.
Блестящие глаза припадали к прутьям решетки, руки со скрещенными пальцами просовывались внутрь:
- Отдай их нам назад, Будакен! Это ты отослал их из наших степей в далекие страны.
Будакен стоял по-прежнему, расставив широко ноги. Его челюсть отвисла, щеки подергивались, глаза скосились на кончик носа, и рука дрожала так, что два конца плетки извивались, как хвосты змей.