– Боюсь, в госпиталь вас не впустят, – заявил один из солдат.
– Если они меня не впустят, придется набраться терпения, «укорениться» во дворе и ждать своего часа, – улыбнулся я, повторив слова командира моего взвода.
Мне не терпелось поскорее завершить эту тягостную сцену и попрощаться со всеми. Отвесив последний поклон, я поднял голову и невольно поймал взгляд одного из солдат. На его лице застыла странная гримаса, глаза потухли. Немного подумав, я решил, что судорога, исказившая мои черты, была так же заразительна, как зевота.
Я покинул свою роту.
Глава 2
На лесной тропе
Посреди деревни росла огромная акация. Ее мозолистые корни разбегались во все стороны, пересекали пыльную дорогу, а под развесистыми ветвями всегда стояла прохладная тень.
Жители ушли из деревни. Двери и окна лачуг были наглухо заколочены. Кругом стояла мертвая тишина.
Из селения выбегала дорога, усыпанная блестящим коричневым гравием вулканического происхождения, и терялась среди зеленых полей, залитых солнцем.
Меня захлестнула волна отчаяния. Но одновременно я почувствовал, как в глубине моего кровоточащего сердца, истерзанного недоверием и тоской, пробудилась робкая, трепетная радость.
Свободен, наконец-то свободен! Я осознавал, что свобода эта досталась мне странной ценой: просто всем было наплевать на меня, никого больше не заботило, куда я пойду и чем стану заниматься. Я вырвался на волю и, перестав быть солдатом, мог провести последние дни своей жизни по собственному усмотрению.
Я уже знал, куда пойду: назад в лазарет. Я не тешил себя пустыми надеждами, прекрасно понимая, что меня не примут на лечение, – у меня появилась болезненная потребность еще раз увидеть тех несчастных, которые «укоренились» перед госпиталем. Я не преследовал никакой определенной цели. Мне просто хотелось взглянуть на людей, которым, как и мне, некуда было податься.
Я вышел из деревни. Вокруг, насколько видно глазу, простирались возделанные поля. К северу от селения, примерно в километре, начинался лес. Справа гладкое полотно рисовых полей стелилось до подножия горного кряжа, усеянного вулканическими буграми. Величественная гряда темных утесов, полчища скал, бесконечная вереница вершин и пиков формировали горный хребет острова Лейте.
Темневший передо мной лес упирался в плавно ниспадавший к самой опушке отрог. Его мягкие волнистые очертания вырисовывались в призрачном небе дивным видением, рождая в мыслях образ лежащей женщины, кокетливо обнажившей пленительно гладкую спину.
Складки отрога спускались все ниже и ниже, образуя своеобразный гамак. По впадине, ослепительно сверкая брызгами, стремительно бежала узкая речушка, метров шести в ширину, не больше. На другом берегу из-под воды вырастал пологий склон очередного отрога, который каменными волнами бежал вслед за искрящимся потоком. А где-то далеко-далеко за горами размеренно дышал океан.
Госпиталь находился от меня примерно в семи километрах. Мне предстояло пройти лес и перебраться через холмы.
На безоблачном небе ярко светило полуденное солнце. Но чистая лазурь таила в себе бурю. Невысоко над землей вражеский самолет выписывал круги на одном и том же месте. Он жужжал, как большое насекомое. Время от времени однообразный гул прерывался нестройным лаем зениток, скрытых в горах.
В открытом поле некуда спрятаться, я был виден летчику как на ладони и вполне мог стать отличной мишенью. Но я попал в такой переплет, что подобная ерунда меня больше не волновала.
Пот лил с меня в три ручья, поэтому пришлось обмотать голову платком и уже сверху нахлобучить фуражку. Закинув винтовку за спину, я бодрым шагом устремился к цели. У меня поднялась температура, но в последнее время меня часто лихорадило, это стало обычным явлением. Похоже, я был обречен, и мне хотелось прожить последние часы и минуты, дыша полной грудью. Стоило ли обращать внимание на такие досадные мелочи, как повышенная температура?! Если болезнь не поддается лечению, то ее начинают игнорировать.
Я неутомимо шагал вперед, лишь изредка останавливаясь, чтобы сплюнуть подступавшую к горлу мокроту. Я думал о смертоносных туберкулезных микробактериях, поразивших мой организм в Японии, после того как я страшно обгорел на тропическом солнце. И мысли эти доставляли мне мучительное наслаждение.
Я дошел до лесной опушки и в раздумье остановился у развилки. Прямо узкой лентой тянулась тропинка, скользившая по холмам в соседнюю долину, где располагался госпиталь. Налево ответвлялась дорожка, которая змеилась у подножия пологого отрога, исчезала в бурной речке, появлялась на другом берегу и в конце концов тоже выводила к госпиталю. По холмам я мог бы добраться до нужного места намного быстрее, но за последние двадцать четыре часа мне довелось проделать этот путь трижды. Томимый жаждой разнообразия, я под влиянием минуты избрал иной маршрут и отправился окольной дорогой.