Ланфир бросила презрительный взгляд на Саммаэля, тот замолчал и набычился.
– А сколько нас останется в живых, когда наконец освободится Великий повелитель? С четырьмя уже покончено. Не окажешься ли следующим ты, Саммаэль? Тебе, наверно, понравится. Победишь его – и избавишься наконец от своего шрама. Ах да, я запамятовала. Сколько раз ты с ним сходился в Войну Силы? Хоть раз ты побеждал? Что-то не припомню. – И Ланфир повернулась к Грендаль. – Или это окажешься ты. Отчего-то ему трудно причинить боль женщине, но у тебя не будет даже того выбора, который был у Асмодиана. Учитель для него из тебя такой же, как из валуна. Если, конечно, ему не захочется оставить тебя в качестве своей игрушки или комнатной собачонки. Как тебе такой поворот? Вместо того чтобы решать, какая из твоих кукол угождает тебе больше прочих, ты сама станешь учиться ублажать.
Лицо Грендаль исказилось, и Равин приготовился защищаться – кто знает, что эти две женщины вздумают швырнуть друг в друга. Он готов был даже переместиться – при намеке на малейшую струйку погибельного огня. Потом он ощутил, как собирает Силу Саммаэль, ощутил различие в его потоках – Саммаэль назвал бы это завладением тактическим преимуществом. Равин наклонился и схватил его за руку. Саммаэль сердито высвободился, но момент был упущен. Теперь две женщины смотрели не друг на друга, а на мужчин. Ни одна не могла знать, что́ едва не случилось, но им было ясно: между Равином и Саммаэлем что-то произошло; в глазах и Ланфир, и Грендаль вспыхнул огонек подозрительности.
– Я не прочь услышать, что хотела сказать Ланфир. – Равин не смотрел на Саммаэля, но говорил специально для него. – Должно быть, ей есть что сказать. Иначе эта встреча всего лишь бестолковая попытка напугать нас.
Саммаэль мотнул головой – то ли кивок, то ли просто жест недовольства. Наверное, последнее.
– О, разумеется, есть! Но слегка пугнуть тоже не повредит. – В темных глазах Ланфир все еще сверкало недоверие, но голос был звонок, как прозрачный ручей. – Ишамаэль пытался контролировать его, и неудачно. Попытался в конце концов убить его, и сами знаете, чем все кончилось. Но Ишамаэль шел путем запугивания и грубого обращения, а с Рандом ал’Тором это не приносит результата.
– Ишамаэль совсем ополоумел, – пробурчал Саммаэль, – и от человека в нем мало что оставалось.
– Вот, значит, кто мы такие? – выгнула бровь Грендаль. – Просто люди? Наверняка мы нечто большее. Вот они, люди. – Она провела пальцем по щеке стоящей рядом на коленях прислужницы. – Чтобы охарактеризовать нас, нужно придумать новое слово.
– Кем бы мы ни были, – сказала Ланфир, – мы можем преуспеть там, где свернул себе шею Ишамаэль. – Она чуть подалась вперед, будто навязывая остальным свое мнение.
Ланфир редко выдавала охватывающее ее напряжение. Так почему же сейчас?..
– Почему только мы четверо? – спросил Равин. И еще одно интересовало его: почему нужно ждать?
– А зачем больше? – вопросом на вопрос ответила Ланфир. – Если в День возвращения мы сумеем преподнести Великому повелителю коленопреклоненного Дракона Возрожденного, зачем делить честь – и награду – больше, чем необходимо? И как это ты, Саммаэль, выразился? Может, его еще удастся приспособить для вырубки сухостоя.
Такой ответ был вполне понятен Равину. Разумеется, ни Ланфир, ни другим он нисколько не доверял, но амбиции понятны. Промеж себя Избранные плели всевозможные интриги, лишь бы занять местечко повыше; козни друг другу они строили вплоть до того дня, когда Льюс Тэрин упрятал их в узилище Великого повелителя и наложил на него печати. Но как только Избранные освободились, в тот же день каверзы и заговоры возобновились. Главное – удостовериться, что замысел Ланфир не разрушит собственных планов Равина.
– Говори, – произнес он.
– Во-первых, кто-то еще пытается им руководить, контролировать его. Вероятно, убить его. Я подозреваю Могидин или Демандреда. Могидин имеет обыкновение действовать из-за угла, а Демандред всегда ненавидел Льюса Тэрина.
Саммаэль улыбнулся или, точнее, осклабился, но его ненависть бледнела по сравнению с ненавистью Демандреда, хотя у него причина для нелюбви была куда весомее.
– Откуда тебе известно, что это не один из нас троих? – с живостью поинтересовалась Грендаль.