— На этот раз она сказала правду. — Расположившись на подушках, Ранд направил Силу, и один из не тронутых клановыми вождями серебряных кубков подплыл к нему. Даже столь краткое прикосновение к саидин было пьянящим — и мерзостным. И трудно было отпустить Источник. Ранду не хотелось говорить о Льюсе Тэрине; он устал от людей, считающих, что он и есть Льюс Тэрин. Чашечка трубки сильно разогрелась от яростного пыхтения, поэтому Ранд жестикулировал ею, держа за чубук. — Если соединение узами поможет тебе обучать меня, почему мы этого не сделали?
Асмодиан глянул на Ранда так, будто тот спросил, почему они не едят камни, и качнул головой:
— Все время забываю, сколь многого ты не знаешь. Вдвоем мы с тобой не сможем. Без женщины, которая соединит нас. Думаю, ты мог бы попросить Морейн или эту девушку, Эгвейн. Одна из них, наверное, сумеет придумать способ. Если только ты не хочешь оставить их в неведении, кто я такой.
— Не лги мне, Натаэль, — прорычал Ранд. Задолго до встречи с Натаэлем он узнал, что направление Силы мужчиной и женщиной так же отлично одно от другого, как разнятся сами мужчины и женщины; Ранд не собирался принимать на веру слова собеседника. — Я слышал, как Эгвейн и другие говорили, что Айз Седай соединяют свои силы. Если могут они, то почему не можем мы с тобой?
— Потому что не можем. — В голосе Асмодиана прорвалось раздражение. — Хочешь знать почему — поинтересуйся у философов или книгочеев. Почему собаки не летают? Вероятно, так в громадной системе Узора уравновешивается то, что мужчины по природе своей сильнее. Мы не в состоянии соединяться узами без помощи женщин, а они без нас могут. Им все-таки потребна помощь мужчин, чтобы создать круг больше чем из тринадцати человек, но это слабое утешение.
Ранд был уверен, что наконец-то поймал Отрекшегося на лжи. Морейн рассказывала, что в Эпоху Легенд мужчины и женщины были сильны в равной мере, и солгать она не могла. Так Ранд и заявил, добавив:
— Пять Сил, Пять Стихий — равны.
— Земля, Огонь, Воздух, Вода и Дух. — Для каждой Силы у Натаэля нашелся свой аккорд. — Верно, они равны, и столь же верно, что любое действие, на которое способен мужчина с помощью одной из Стихий, под силу и женщине. По крайней мере, отчасти. Но это не имеет ничего общего с тем, что мужчины сильнее. Если Морейн что-то считает правдой, то и говорит, как об истине, так оно или нет. Вот одно из тысячи слабых мест в этих дурацких Обетах. — Он сыграл что-то и впрямь звучавшее глупо. — Кое у кого из женщин руки посильнее, чем у некоторых мужчин, но в общем все наоборот. Так же и в случае с Силой и, пожалуй, в сходных пропорциях.
Ранд медленно кивнул. Сказанное Асмодианом имело некоторый смысл и звучало разумно. Илэйн с Эгвейн считались чуть ли не сильнейшими женщинами из обучавшихся в Башне за тысячу, а то и более лет, а он однажды проверил на них свой дар, и позже Илэйн призналась, что почувствовала себя котенком, которого схватил мастифф.
Асмодиан тем временем продолжал:
— Если две женщины связали себя узами, это не значит, что их сила удвоилась; соединение узами не просто сложение сил. Но если они достаточно сильны, то и с мужчиной могут поспорить. А коли составится круг из тринадцати женщин, берегись. Объединившись, тринадцать даже еле способных направлять Силу женщин одолеют подавляющее большинство мужчин. Тринадцать самых слабых женщин из Башни возьмут верх над тобой и над любым мужчиной — и даже не запыхаются. В Арад Домане я как-то услышал присловье, которое мне хорошо запомнилось: «Чем больше вокруг женщин, тем тише ступает мудрец». Не худо бы и тебе эту поговорку не забывать.
Ранд поежился, вспомнив о том времени, когда он оказался среди Айз Седай, числом намного превосходивших тринадцать. Конечно, большинство из них не знало, кто он такой. А если б знали... Если Морейн и Эгвейн связаны... Ранду не хотелось верить, что Эгвейн так далеко ушла от их прежней дружбы на своем пути к Башне. Что бы она ни делала, она поступает искренне, без задних мыслей, и она всем сердцем желает стать Айз Седай. Как и Илэйн.
Ранд отпил полкубка вина, но вино не смыло тягостных мыслей.
— Что еще ты можешь рассказать об Отрекшихся? — Этот вопрос он задавал, наверно, раз сто и каждый раз надеялся узнать чуточку больше. Лучше такой вопрос, чем пустые размышления, не соединились ли Эгвейн и Морейн, чтобы...
— Я рассказал тебе все, что знал, — тяжело вздохнул Асмодиан. — Нас никогда нельзя было назвать близкими друзьями. Ты думаешь, я что-то утаиваю? Если ты хочешь знать, где они, то мне неизвестно, где остальные. Знаю только про Саммаэля, а тебе и без моего рассказа известно, что он выбрал своим королевством Иллиан. Какое-то время в Арад Домане находилась Грендаль, но полагаю, ее там уже нет — слишком высоко она ценит свой комфорт. Подозреваю, что и Могидин пребывает — или пребывала — где-то на западе, но никому еще не удавалось отыскать Паучиху, если она того не желает. Равин приручил какую-то королеву и забавляется с ней, но твоя догадка о том, какой страной она для него правит, ничуть не хуже моих предположений. Больше ничего, что поможет тебе определить их местопребывание, я не знаю.
Все это Ранд уже слышал. Вообще ему чудилось, что он слышал все сказанное Асмодианом об Отрекшихся раз пятьдесят. Порой — слишком часто казалось, что Ранд уже знает то, о чем ему рассказывает Асмодиан. Кое-что из услышанного ему хотелось бы не знать, например, что забавляет Семираг, а кое-что вовсе было бессмысленным. Демандред переметнулся к Тени из зависти к Льюсу Тэрину Теламону? Ранд и вообразить не мог такой зависти, что толкнула бы его что-то сделать, тем более подобный шаг. Асмодиан утверждал, что его соблазнила мысль о бессмертии — и о нескончаемых Эпохах музыки. Асмодиан заявил, что прежде был известным композитором. Что за чушь! Однако в этой громаде обрушившегося на Ранда знания, от которого подчас кровь стыла в жилах, могла скрываться та крупица, благодаря которой он сумеет уцелеть в Тармон Гай'дон. Что бы он ни говорил Морейн, Ранд знал: он должен встать на пути Отрекшихся, и случиться это может гораздо раньше, чем ему хочется. Наполнив кубок, Ранд поставил его на пол. Вино не смогло стереть факты.
Раздался перестук бусин, и Ранд оглянулся — вошли облаченные в белые одежды молчаливые гай'шайн. Они начали собирать блюда и кубки, поданные для Ранда и вождей; еще один гай'шайн, мужчина, поставил на стол большой серебряный поднос с закрытыми тарелками, серебряной чашей и двумя большими глиняными кувшинами в зеленую полоску. В одном из них наверняка вино, в другом вода. Женщина-гай'шайн внесла зажженную лампу и пристроила ее возле подноса. Небо в окнах окрасилось желто-красными цветами заката; в короткий промежуток между раскаленной печью и морозным ледником воздух и в самом деле был свеж и приятен.
Когда гай'шайн удалились, Ранд встал, но уходить не спешил.
— Как ты считаешь, Натаэль, каковы мои шансы в Последней Битве?
Асмодиан, потянувшийся за своими красно-синими шерстяными одеялами, лежавшими за подушками, замер и поднял глаза на Ранда, в своей странной манере склонив голову набок.
— В тот день, когда мы встретились тут, ты... нашел на площади какую-то вещицу.
— Забудь об этом, — хрипло отозвался Ранд. Он нашел не одну вещицу, а две. — Все равно я ее уничтожил. — Ему показалось, будто плечи Асмодиана слегка поникли.
— Тогда... Темный... уничтожит тебя. Что до меня, то в тот час, когда я узнаю о его освобождении, я вскрою себе вены. Если у меня будет такая возможность. Быстрая смерть намного лучше того, что тогда ожидает меня повсюду. — Он откинул в сторону одеяла и уселся, мрачно уставясь в никуда. — Наверняка смерть лучше безумия. Теперь оно грозит мне в той же мере, что и тебе. Ты лишил меня оберегавших от безумия уз. — В голосе его не было горечи, одна безнадежность.