Первой подошла к насыпи, прорвала оборону и просочилась в город рота семнадцатилетнего лейтенанта Морозкова. Успех роты немедленно поддержал батальон гвардии майора Жуйко. Батальон расширил прорыв и, войдя в него, стал распространяться по фронту, заходя с тыла немецким оборонительным сооружениям, проходившим по насыпи. В это время на вокзале пехота подбила несколько фашистских танков, пытавшихся войти в город в обход взорванного моста.
Решающую роль при взломе вражеской обороны и в уличных боях сыграли штурмовые отряды офицеров Федорова и Акимова. Встречая на своем пути противника, они самоотверженно, всеми средствами уничтожали его. Там, где это оказывалось не под силу, штурмующие не задерживались, обходили очаги сопротивления, оставляя немцев в тылу, и захватывали новые дома и кварталы. Так гвардейцы проникли в центр города, к Преображенскому кафедральному собору.
Печальное зрелище представилось глазам воинов. Нарядный и прекрасный город был неузнаваем. Большинство зданий было разрушено, охвачено дымным пожаром. Под сапогами хрустел толстый слой битых стекол, смешанных с черной золой, повсюду валялись почерневшие кирпичи. Первая советская больница, пехотное училище, почта, вокзал, пединститут, дорожный техникум — все горело. Красивую Бердичевскую улицу фашисты превратили в груды развалин. Они разрушили десятки лучших домов на Киевской и Михайловской улицах, на главной площади снесли памятник Ленину, взорвали памятник Щорсу, изуродовали редкой работы резной древний иконостас Михайловской церкви, сожгли дом украинского писателя Михаила Коцюбинского.
Оккупанты отчаянно сопротивлялись.
В районе взорванного Бердичевского моста эсэсовцы перешли в контратаку и потеснили взвод гвардии лейтенанта Щербакова. Это увидели пулеметчики гвардии сержанты Алдошин и Шапронов. Они выкатили свой максим на открытую позицию и уничтожили отделение врагов. Воспользовавшись огневой поддержкой, взвод поднялся в атаку и овладел кварталом. Волосы солдат были белыми от пыли.
В это время с чердака трехэтажного дома открыли огонь немецкие пулеметчик и снайпер, прижали наших стрелков к заборам и стенам домов. На помощь им пришел ручной пулеметчик узбек Артыкбаев. Он ловко вскарабкался на крышу соседнего дома и, выбрав удобный момент, меткой очередью свалил обоих гитлеровцев. Каждому красноармейцу выпал случай показать себя.
— Вот это наступление — сердце замирает от восторга, — сознался Верховский.
К вечеру 31 декабря 1943 года город был полностью очищен от захватчиков. Это был прекрасный новогодний подарок Родине. Фашисты не успели даже взорвать электростанцию. Советские войска вошли в Житомир с востока и с севера, еще до взятия города перерезав асфальтированное шоссе на Новоград-Волынский.
Жители, вылезшие из подвалов, плача от радости, рассказывали об издевательствах оккупантов. После своего вторичного возвращения в Житомир гитлеровцы ежедневно вешали на главной площади десятки раненых военнопленных, попавших в их лапы. По приказу коменданта города Магаса и бургомистра Павловского в колодец на Малеванке гестаповцы бросили живьем пятьдесят мужчин, отказавшихся ехать рабами в Германию. Сверху жертвы свои фашисты засыпали негашеной известью.
Вместе с войсками в город вошли работники советских учреждений. Привезли муку, открыли пекарню. Один из работников обкома партии, узнав, что Верховский редактор армейской газеты, просил его до восстановления городской типографии отпечатать хлебные карточки.
Собрав материал, сели в машину. Был канун Нового года. Без четверти двенадцать очутились у села Стрижевка. Постучались в первую попавшуюся хату. У Верховского оказалась фляжка спирта, налили его в стаканы.
— А я это лежу на печи, — сказал старик хозяин, — и думаю, хотя бы кто-нибудь горилкой угостил. Чую, машина подъехала. Тут и вы, прямо, как в сказке.
Ровно в двенадцать мы выпили за победу.
— Я при немцах уши ватой затыкал, чтобы не слышать ихнего голоса, — сознался хозяин.
Вторая рюмка была за то, чтобы новый год был последним для фашистской Германии. Тост этот провозгласил старик колхозник. Мы закусили кислым молоком и поехали дальше.