По Огненной земле бродили мужчины, как дети клали в карманы ржавые осколки, которые могли их сразить наповал. Каждый искал свой окоп и не находил, все засыпало отжившее свое время. Встречались холмы братских могил, с именословами, набранными золотыми буквами, и многие находили в них имена своих товарищей. Дорога была как бы проложена вдоль бесконечного кладбища, и маршал думал, что ряды безмолвных могил способны говорить — они как бы строки в страшной книге войны, по которым и через сто лет можно прочесть о жестокости оккупантов, о мужестве защитников Родины.
Пригреваемые нежарким сентябрьским солнцем незаметно дошли до виносовхоза, называемого теперь «Огненная земля». В прохладной столовой рабочие угощали молодым вином красавца адмирала — бывшего командующего Черноморским флотом и уцелевших командиров батальонов морской пехоты.
У двери висела чугунная доска. Генерал-полковник прочел: «Здесь помещался штаб 255-й бригады морской пехоты», улыбнулся, сказал:
— Штаб этой бригады и не ночевал тут, он помещался на радиостанции.
Кто-то пожалел:
— Как жаль, что не оставили развалин радиостанции.
Маршал слушал и думал, что время перепутывает события, даты, цифры. Сотрудница городского музея и директор совхоза обещали все написать заново, так, как было.
Весь день маршал с любопытством бродил по земле, над которой провел не менее сотни воздушных боев. До этого он никогда здесь не был, но каменистая, красноватая, словно впитавшая в себя кровь, почва была ему дорога. Над ней гибли его товарищи.
Вернувшись в город, он, никого не предупредив, отправился на цементный завод. В его время там выпускали простой портландский цемент, теперь он слышал производят пуццолановый, томпонажный для горячих нефтяных скважин, быстротвердеющий для бетонов гидроэлектростанций.
Он ехал на задней площадке в полупустом трамвайном вагоне.
— Обратите внимание, здесь проходила линия фронта, — восторженно сказал ему бородатый человек. — На бетонном пьедестале, как напоминание о годах величайшего проявления человеческого духа, стоял железный остов товарного вагона, снизу доверху источенный пулями. — Какой-то любознательный мальчишка насчитал в нем одиннадцать тысяч пробоин. Вагон этот перегораживал шоссе и, как баррикада, разделял две враждующих армии.
Маршал сошел на остановке у завода. До проходной оставалось каких-нибудь сто шагов. Работала вечерняя смена. Невысокий ростом дежурный инженер со смуглым, решительным лицом узнал маршала — в заводоуправлении висел его портрет при всех звездах и орденах. Инженер стоял у стены, украшенной электрической схемой диспетчерского шита. На схеме, как в зеркале, отражалась работа завода, и маршал понимал, что веселые зеленые огоньки утверждают: все вращающиеся печи работают полным ходом.
Инженер охотно повел гостя по высоким, просторным цехам, показал, как происходит помол, превращая мергель в сметанообразный шлам, как шлам насосами подается в чудовищно вместительные горизонтальные бассейны.
— Машин и всяких механизмов у нас больше, чем людей, — похвастал инженер. — Закрывая кепкой загорелое лицо от жара, он прошел к огромным железным печам, поставленным с едва уловимым на глаз уклоном в сторону головки, где бушевал огонь с температурой в 1500 градусов. В гигантских печах, наполненных смесью сырья, возникали новые химические соединения, и маршал почувствовал в них то же величие, что в мартенах и домнах. Здесь тоже люди имели дело с огнем, им надо было налаживать ритмичную, постоянную работу, «чувствовать» печь, знать ее особенности, считаться с капризами. Постояли у пульта управления, где разумные измерительные приборы контролировали работу печи: скорость вращения, температуру, силу горячего воздушного дутья. Печь медленно вращалась, в ее железной утробе шумело разноцветное пламя, глухо бился о металлические стенки спекшийся клинкер, и в этом движении и звуках был вечный круговорот жизни.
Маршал все оглядывался вокруг — искал свое рабочее место, и не находил, как десантники сегодня на Огненной земле не находили своих окопов. Было жарко. Хотелось пить. Инженер вывел гостя из цеха, повел на карьер. С подножья господствующей высоты хорошо просматривался вечерний порт, теплоходы и военные корабли, украшенные мозаикой красных, желтых, зеленых ламп. На длинных пирсах, как на бульварах, гуляла молодежь. Морской ветер гнал с бухты медные волны музыки духового оркестра.