Шепетов ворчал:
— Выходит, напрасно мы болтались в воздухе тысячу километров, прибыли к шапочному разбору.
Чередниченко, посмеиваясь, успокаивал друга:
— Булы б руки, работа знайдеться.
В порту русские увидели, как гигантские подъемные краны выгружали нивелировочные машины для устройства дорог, новые танки «Валентайны» и «Матильды», предназначенные для поддержки пехоты.
Хлебников осмотрел вооружение, пощупал броню. Советские танки были лучше. Солдат с белой жестяной кокардой, прицепленной с левой стороны черного берета, горделиво заметил:
— Эти машины обеспечат нам победу. Броня на них толще, чем на танках-крейсерах. Немецкие снаряды будут отскакивать, как горох.
Чередниченко ухмыльнулся.
Город поражал цветной рекламой на арабском, английском и французском языках, двухэтажными трамваями, гортанными криками шарбатли — босых уличных продавцов с бутылями холодного лимонада и призмами искусственного льда, призывно гремящих в медные тарелки.
От двух раненых зенитчиков, доставленных морем из. Тобрука, Шепетов узнал, что крепость защищают австралийцы. Дела у них из рук вон плохи. Солдаты обороняются гранатами, изготовленными из пивных бутылок, налитых бензином; пушки все трофейные, захваченные у итальянцев. Людей донимает чертовская жара, блохи, мухи и мельчайшая пыль, губящая зрение, портящая оружие. Пикирующие бомбардировщики с утра до вечера висят над портом. Команды грузчиков при налетах прячутся в прибрежных пещерах. Суда разгружают ночами, но немцы бомбят и ночью, сбрасывая мелкие бомбы.
Хлебников, у которого было письмо из военного министерства Великобритании к командующему 8-й армии генералу Охинлеку, узнал от коменданта Александрии, что командующий находится при штабе корпуса, обороняющего Сиди Резех.
Хлебников решил ехать туда.
Утром с колонной автомашин, нагруженных артиллерийскими снарядами, русские танкисты и сопровождавший их английский майор поехали к фронту, туда, где небо затянули черные тучи дыма.
Блестящее под солнцем недавно заасфальтированное шоссе тянулось вдоль железной дороги, несколько раз пересекая ее, то подымаясь над ней, то опускаясь. Хлебников внимательно присматривался к местности и до первой остановки, находившейся в 80 километрах от Александрии, насчитал несколько аэродромов со множеством бомбардировщиков «балтимор».
Первый привал колонна сделала у маленькой станции. На одноэтажном бетонном здании под медным колоколом висела небольшая табличка с надписью «Эль- Аламейн».
Солнце, подымаясь, жгло нестерпимо, жара усиливалась с каждым часом. На небе не виднелось ни облачка, не ощущалось даже дуновения ветерка, густое марево горячего воздуха слепило глаза. Металлические предметы накалились, к ним нельзя было прикоснуться.
«Взять бы охапку мокрых осенних листьев, сунуть в них лицо на весь день», — тоскливо думал Хлебников.
Начальник колонны, обливаясь потом, махнул рукой, приказал шоферам отдыхать до вечера и полез в тень, под кузов машины.
Хлебников с Шепетовым пошли размяться, взобрались на ближайший снежно-белый песчаный холм. Хлебников внимательно оглядел окружающую местность.
Раскинувшийся перед ним ландшафт заставил его выпрямиться во весь рост, быстрее погнал кровь по жилам. Минут пятнадцать полковник стоял не шевелясь. Худые щеки его залил густой румянец. Перед ним расстилалась идеальная местность для обороны. Слева у горизонта параллельно морю высился гористый кряж; два зубчатых гребня, изогнув звериные спины, замерли на западе, словно приготовились к прыжку. Никогда Хлебникову не приходилось окидывать взглядом столько земли. Здесь можно было, заранее сделав укрепления, заманить фашистов в долину между двух гребней, навалиться на них и уничтожить. Продвигаясь вперед, противник как бы вползал в бутылку с узким горлышком. Лучшую позицию для контратаки трудно было представить. Огромная западня для целой армии, уготовленная самой природой. Оглядываясь вокруг, Хлебников выбирал позиции для батарей, направление для атаки танковых колонн, испытывая при этом отчаяние охотника, вышедшего без ружья на прогулку и встретившего на пути долгожданного зверя.
— Шепетов, ты ничего не видишь?
— А что здесь увидишь? Песок, товарищ полковник. Ничего, кроме песка.
— В этом песке можно загубить Роммеля… Как англичане не заметили этой позиции? — Впервые за время плена Хлебников почувствовал себя вновь командиром дивизии. — Мы остаемся здесь, старшина, и поедем отсюда не скоро.