«Малая земля» с фланга угрожала фашистам, удерживающим Новороссийск, мешала гитлеровскому флоту использовать для перевозок удобную Цемесскую бухту. Клочок земли, захваченный в тылу противника, стал ахиллесовой пятой немецкого гарнизона, находящегося в Новороссийске, надежно защищенного с фронта горами и морем.
Гитлер приказал утопить дерзких десантников в море. Разгорелась ожесточенная битва, не затухавшая ни днем ни ночью в продолжение семи месяцев. Люди надежно зарылись в землю и почти не несли потерь.
Бой шел на море, на земле и в небе. В Станичке линия фронта проходила через улицу, в одном ряду домов находились немцы, в другом — наши солдаты. Десантники были свидетелями ожесточенных воздушных схваток. Над «Малой землей» дрались летчики Александр Покрышкин и братья Глинки. Сто семнадцать «мессершмиттов» и «юнкерсов» упали на эту землю, сбитые нашими летчиками и зенитчиками.
«Малая земля» стала родиной мужества и отваги. Со всех сторон спешили туда отчаянные души, горевшие неугасимой местью. Тот, кто попадал на плацдарм под Новороссийск, становился героем. Трус на этой обгорелой земле умирал от разрыва сердца или сходил с ума, или его расстреливали по приговору трибунала. Там не было метра площади, куда бы не свалилась бомба, не упала мина или снаряд. Семь месяцев вражеские самолеты и пушки вдоль и поперек перепахивали землю, на которой не осталось ничего живого — ни зверей, ни птиц, ни деревьев, ни травы. Никого, кроме советских воинов.
Моряки с боевых кораблей просились на «Малую землю», где день и ночь мела огненная метель трассирующих пуль.
Весь апрель и май фашисты атаковали, бросая в бой крупные соединения пехоты и танков. В эти дни на «Малой земле» под корень, будто трава, были скошены и сожжены все деревья. Каменистая земля, над которой день и ночь стояли облака дыма и пыли, почернела от пороховой копоти.
Но и на этой прокаленной на огне земле жизнь торжествовала над смертью. Там выходила дивизионная газета, выступал армейский ансамбль, из Москвы приезжал академик М. Б. Митин и читал лекции по политическим вопросам. Ничто не могло изменить привычной жизни советских людей. В боях было проявлено много массового героизма, и все до одного защитники «Малой земли» были награждены орденами и медалями.
Бойцы подавали заявления о приеме их в партию, командиры прикладывали к этим заявлениям боевую характеристику, укладывавшуюся в одну фразу: «Воевал на „Малой земле“» — то был документ, подтверждающий мужество и отвагу. Члены партии были всегда там, где всего труднее. Вступая в партию, люди с радостью брали на себя эту великую ответственность.
На «Малой земле» был проведен шахматный турнир. Там сочиняли песни и музыку к ним. Песня, написанная командиром взвода автоматчиков, поэтом Борисом Котляровым, до сих пор напоминает о незабываемых днях величайшего проявления человеческого духа.
Жизнь на «Малой земле» была суровой. Ежедневно с утра, со стороны моря, несколькими волнами, тяжело завывая в воздухе, надвигались вражеские бомбардировщики и с небольшими перерывами, во время которых била фашистская артиллерия, сбрасывали бомбы. Обед бойцам приносили в термосах холодным, когда начинало темнеть, да и то не всегда. Не было воды, чтобы умыться. За малейшую ошибку расплачивались ранением, а то и жизнью. Спали в траншеях и землянках настороженно, не раздеваясь, не снимая сапог, ежечасно просыпаясь от выстрелов.
На «Малую землю» приезжал герой Одессы и Севастополя генерал Иван Ефимович Петров. Он часами разговаривал с рядовыми матросами и солдатами, стараясь дознаться у них о причинах неудачи десанта в Южную Озерейку, чтобы не повторить их при штурме Новороссийска.
— Не было достаточной артиллерийской поддержки… Корабли, сопровождавшие десант, постреляли, да и ушли на базу… Получился разрыв между огневым налетом и высадкой пехоты, — говорили ему матросы.
Больше половины работников политотдела 18-й армии жили с войсками на «Малой земле». Начальник политотдела армии — полковник Леонид Ильич Брежнев сорок раз приплывал на «Малую землю», а это было опасно, так как некоторые суда в пути подрывались на минах или гибли от прямых попаданий снарядов и авиационных бомб. Однажды сейнер, на котором плыл Брежнев, напоролся на мину, полковника выбросило в море, и там его в бессознательном состоянии подобрали матросы. Брежнев был любимцем солдат. Он знал их настроения и думы, умел вовремя пошутить, зажечь их жаждой подвига. Десантники знали его в лицо, в шуме и грохоте боя умели отличить его властный, спокойный голос.