— Вот во что превратили труд фашисты. — Наливайко стиснул зубы.
Танки тронулись дальше. Впереди был недавно вырытый противотанковый ров. Машины подъехали и остановились, бессильные его преодолеть. Надо было наводить мостик, а для этого нужно время. Наливайко огляделся и влево от себя увидел какую-то груду, заполнившую ров.
— За мной! — скомандовал командир и проехал влево, вдоль рва. То, что издали вырисовывалось бесформенной грудой, оказалось телами. Во рву лежали трупы, занесенные серым покрывалом пыли.
Наливайко подошел ближе, со страхом всматриваясь в мертвые лица, как бы боясь встретить здесь сестер или невесту. Семья его осталась в селе Шевченкова Крыница под Николаевом, путь к ней был далек и труден, и, чтобы поскорей добраться туда, ему не хотелось зря терять ни одной минуты.
В худеньких руках убитой девушки он заметил книгу, прижатую к груди, и осторожно вытащил ее из сухих мертвых пальцев. Это был томик Лермонтова с бледным штампом таманской библиотеки. Сержант перелистал тронутые огнем, пожелтевшие, словно пергамент, листы. На внутренней странице переплета была карандашная запись, сделанная ровным, почти детским почерком. Он пробежал ее одним взглядом и, собравшись с силами, прочел вслух солдатам, собравшимся возле него:
«За колючей изгородью мы вслух читали эту книгу, когда на наше счастье всходила луна. Лермонтов напоминал нам, что мы русские, и учил не покоряться в неволе.
Сегодня мы услышали далекую канонаду и отказались продолжать рыть противотанковый ров. Эсэсовцы нас били и сказали, что, если мы утром не приступим к работе, нас всех расстреляют. Мы копали этот проклятый ров дни и ночи, вынужденные работать на оккупантов. Мы решили, если нас поведут на расстрел, встать толпой, чтобы своими трупами завалить ров, выкопанный нашими руками».
Саперы из бревен, возимых всегда на машинах, поспешно сколачивали штурмовой мостик, а танкисты сносили трупы расстрелянных девушек на броню своих танков.
— По машинам! — крикнул командир роты, и танки помчались вперед и ворвались в город, над крышами которого уже вились сделанные из наволок красные флаги.
Город был взят. Убитых положили на площади, возле остановившихся танков. Гусеницы машин были красными от крови. Танкисты рвались вперед, но путь их преградили холодные, величавые волны пролива.
Немцы обстреливали Тамань из Керчи, но возле мертвых девушек собрались все жители городка. Преисполненные горя, они стояли молча, с непокрытыми головами.
Девушек похоронили, как солдат, в братской могиле, рядом с убитыми красноармейцами. Танкисты дали прощальный салют.
…Машины остановились на улице Лебедева на привал, и здесь вечером в тени разрушенного дома Наливайко прочел товарищам «Тамань».
Рассказ понравился.
— Посерьезнел город, да и люди, видать, не те. Крепче стали, — сказал молоденький красноармеец, глядя на весело развевающийся по ветру флаг.
Наливайко пошел вдоль разрушенной узкоколейки. На глиняной стене сожженного дома внимание его привлекло объявление, написанное чернильным карандашом. Местная библиотекарша просила граждан, взявших до оккупации книги из библиотеки, вернуть их.
Сержант пошел по указанному адресу.
Встретила его старушка со следами заживших ожогов на маленьком грустном лице. Наливайко подал ей книгу.
— Как она попала к вам? — видимо, библиотекарша узнала потрепанный, измазанный грязью и кровью томик.
Сержант рассказал. Старушка сделала движение рукой, как бы желая перекреститься.
— Когда фашисты подожгли библиотеку, я вошла в здание и спасла несколько любимых, уже загоревшихся книг. Среди них и эту. А потом ходила в лагерь проведать девушек. Ведь все они были моими читательницами. Такие хорошие, умницы. До оккупации я почти каждую видела вечером у себя в библиотеке. Они мне цветы носили и за мою любовь к ним платили ответной любовью. Они просили книги обязательно русских авторов. Просили Гоголя, очень уж им хотелось почитать, как умирал Остап, да и смертью Тараса Бульбы тоже интересовались. Видно, хотели в книге этой и для себя почерпнуть мужества… Книгу я им передала тайно. Правда, не ту, что они просили, но тоже хорошую. Они остались довольны.
Старуха с некоторой торжественностью поставила томик на полку рядом с книгами Ленина и горделиво улыбнулась: как никак — это была первая книга, возвращенная читателями в городскую библиотеку.
1943 г.
ДЕСАНТ В КРЫМ
Ночью подполковник Верховский вызвал всех литературных работников «Знамени Родины» к себе на квартиру.