На первом этаже располагались учебные классы и залы для чтения, на втором: спальные блоки по 2 человека в каждом, склады и столовая, на третьем: исследовательский центр, лаборатория, кабинеты и комнаты для воспитателей и персонала. Вход в здание находился посередине и разбивал школу лестницей на два крыла. Здание интерната находилось на поляне посреди густого леса, через который пролегала только одна дорога, подходившая к заднему двору, окружённому высоким забором. Все наше детство проходило однообразно, в практически замкнутом пространстве мы даже не знали, что есть огромный мир за этим лесом. Утром мы выстраивались в очередь на прием таблеток, потом завтрак и поход в лабораторию, где выборочно детей подключали к машинам и датчикам с проводами для исследований. Смотрители, которых было всего четверо, трое мужчин и одна женщина, ненавидели нас, могли бить и силком тащить в лабораторию, они называли это процедурами хотя попросту ставили на нас опыты, иногда больные, иногда страшные, а иногда и приятные. Каждый смотритель из мужчин отвечал за свою команду у первых двух по одиннадцать человек у третьего десять, а женщина вела занятия, занималась обучением и всегда сопровождала учеников на процедурах. Затем мы шли в классы заниматься, а после обеда на прогулку, потом спортивные мероприятия до ужина, прием таблеток, далее в зале для чтения история о том, как весь мир прогнил и общество уничтожает само себя, а мы избранные, наше призвание искоренить зло захватившее планету. Потом построение на втором этаже для пересчета и отбой. Распорядок никогда не нарушался, дети передвигались только строем, постоянно пересчитывались. Не разговаривать, не выходить из строя, не вставать без разрешения, все только по команде. Строгие правила не давали никому ярко проявлять эмоции, а если кто-то нарушал правила его забирали на процедуры на несколько дней и возвращали абсолютно безразличным ко всему. Все носили одинаковую одежду и обувь, отличались только номера, вышитые слева на груди, так нас и звали по порядковому номеру прибытия от одного до тридцати двух.
Однажды сидя в классе, слушая очередной занудный урок, я смотрел в окно на лес и мечтал о том, как когда ни будь мы станем свободными, выйдем за пределы школы и увидим новый прекрасный мир. Мое внимание привлек клочок бумаги, немного торчащий из-под подоконника. Я дождался момента, когда учитель отвернется, быстро выдернул и спрятал его в руке, затем аккуратно развернул… «Поиграй со мной ,33» - я тут же огляделся, никто не подавал ни каких признаков, значит не заметили. За этой партой всегда сидел только я, кто же мог оставить записку? Тогда я решил написать ответ – «Кто ты?» и положить его назад. Дальше день продолжался как обычно, никто из учеников после найденной мной записки не пытался заговорить со мной. Я не мог уснуть, мучая себя догадками кто мог положить туда это послание и почему не оставил ни каких подсказок. На следующее утро я стал думать и искать следы, заглядывать под все подоконники, которые доводилось проходить или находиться рядом, но ничего не нашел. На занятии, снова дождавшись, когда учитель отвлечётся, я быстро вытащил бумажку, новое послание, там написано – «33» … Но что это значит? В школе есть еще кто-то? Или это шутки? А может проверка? Я испугался и не стал больше ни чего писать, а продолжил вести себя будто ничего не было и никакой записки я не находил. Той же ночью меня стал мучить кошмар, перед моей кроватью стояла та самая девочка, которую я видел в окне третьего этажа, она что-то не разборчиво шептала, я едва мог разобрать, кажется это - «33». Панический страх сковал мое тело, не получалось даже закричать, я мог только шипеть…
- «Седьмой! номер семь! Проснись!» – где-то отдаленно слышал я сквозь сон, голос становился все громче и отчетливей, я открыл глаза и увидел своего соседа по комнате, он был напуган.
- «что с тобой? Просыпайся! Ты шептал во сне, и забился в угол кровати, с тобой все в порядке? Это, наверное, от опытов, что значит 33?» – спросил меня обеспокоенный мальчик.