А что остается мне? Я оглянулся по сторонам, только теперь понимая масштаб разрушений. У дома практически нет крыши, сарай похож на решето, огород вытоптан, а животные убежали и вряд ли уже вернутся. Все, что Островский создавал долгие месяцы, было разрушено за одну ночь... из-за меня.
Бежать больше некуда, ведь Лита рано или поздно придет за мной сюда, да и Островский не в лучшем состоянии, куда ему путешествовать! Придется остаться. И продумать план отступления, если люди снова вернутся, потому что я не уверен, что победа достанется мне так же легко и во второй раз.
Ну а пока мне предстояло не менее сложное задание, чем битва с ними: я должен был сообщить Островскому, что его более-менее наладившейся жизни пришел конец. Только сначала нужно снять его с дерева.
***
- Не строй из себя виноватого, мне плевать, - вполне искренне заявил Островский. - Мне плевать на все! Жалеть нужно только о том, что нельзя вернуть.
Тут он явно имел в виду Рику. Смерть собаки была единственным, что по-настоящему расстроило его; судьба дома и огорода, казалось, его ничуть не волновали. Я не желал принимать это как данность:
- Тебе что, совсем плевать?
- Не то чтобы совсем. Но я не могу сказать, что лишился семейного гнезда. Честно говоря, я всегда воспринимал это место скорее как отель, а не как дом, как место временного обитания. А теперь, когда я решил возвращаться с тобой к нормальной жизни, подобные потери кажутся незначительными.
Ну, я бы не назвал свою жизнь нормальной.
- А вот Рику жаль, жаль, - продолжил Островский. - Коз тоже жаль, но не настолько. Эх, зараза... Пусть будет земля ей пухом!
С рассветом мы собрали то, что осталось от собаки, и похоронили, это несколько уменьшило во мне чувство вины. Потом мне удалось привести в порядок одну комнату, где нам и представляло жить до очередного нападения.
- Забор подчинишь, - велел Островский, направляясь к дому. - Я пока поищу чего съедобного.
Забором и правда придется заняться, солдатики оставили в нем немало пробоин. Это место должно стать чем-то вроде крепости на неопределенный срок, поэтому без забора не обойтись.
Но прежде, чем приступать к строительным работам, я хотел найти Штуковину. Честно говоря, во время вчерашней суматохи я совсем позабыл о ней, считая, что она способна себя защитить. Может, я ее переоценил? Эх, не следовало мне...
Я замер, сосредотачиваясь на своих способностях. Ночью я здорово устал, но не потерял все силы, поэтому надеялся быстро отыскать свою подопечную. Так, что тут у нас... Островский, пара сытых и довольных змей. А, вот она! Живая, но почему-то не двигается. Очень странно, учитывая, что обычно этот щетинистый комок от меня не отогнать.
Я шел по направлению к Штуковине, но никак не мог увидеть или услышать ее, она даже на свист не откликалась! Так продолжалось до тех пор, пока на моем пути не появилась трехметровая анаконда.
Змея, вне всяких сомнений, была мертва - на это указывали ее остекленевшие глаза и засохшая лужа крови у пасти. Но при этом анаконда продолжала двигаться... вернее, не вся она, а только небольшое уплотнение посередине ее туловища. Мне потребовалось пара секунд, чтобы сообразить, что произошло:
- Ну надо же! Не перестаю удивляться твоей живучести!
Ответом мне была возмущенная трель откуда-то из глубины змеи.
Я рассек тело дохлой анаконды пополам, и на свет выкатилась Штуковина. Она была грязной, липкой, но не подавленной: зверек тут же распушился, явно требуя мести.
- Поздравляю со вторым рождением, - буркнул я. - Враги кончились, приходи попозже.
Все-таки глупо было со стороны анаконды глотать особо ядовитого глубоководного мутанта.
- Кароль, есть будешь? - поинтересовался Островский.
- Буду, - откликнулся я. - Есть, спать и жаловаться на жизнь.
- Тогда неси свой хвостатый зад сюда!
Холодильник был уничтожен во время небольшого пожара, который быстро потушил дождь. В нашем распоряжении остались рис, сушеное мясо, овощи и шоколад; последний стал причиной безудержного восторга Штуковины.
Есть я хотел даже больше, чем спать, потому что вымотался - сначала сражаясь с людьми, потом отгоняя змей от Островского. До самого рассвета этим развлекался! Надолго ли меня хватит такими темпами? Да и старая рана на спине открылась, из тех, что появились еще до моего прихода сюда. Забавно, а я думал, что уже и шрамов на их месте не осталось!
- Еды почти нет, - мрачно заметил Островский. - Туземцы со своими фруктами-овощами приплывут только послезавтра, Петрович вообще через неделю явится.