Процедура - если можно это так назвать - должна была проходить все в той же каюте с медицинским оборудованием. В назначенный час туда явились Алексей и Ева, но не Лита. Вот это было особенно неприятно, потому что, честно говоря, я сейчас нуждался в ее поддержке.
Алексей угадал мой вопрос раньше, чем я успел даже мысленно оформить его:
- Она не собирается приходить. Думаю, вам следовало обсудить все это раньше, а теперь уже поздно.
- Что тут обсуждать? - я раздраженно дернул хвостом. - Это, в конце концов, моя жизнь, поэтому ее не должно заботить, что я делаю!
Получилось скомкано и не совсем честно, но я был не в том настроении, чтобы объясняться.
- Да ну? - смотритель хитро прищурился. - А если бы Лита сказала, что хочет поучаствовать в мафиозных разборках? Или что ей захотелось спрыгнуть в бочке с Ниагарского водопада? Или что она на спор пробудет неделю в одной комнате с сотней скорпионов? Тебе бы не было дела? А ведь, теоретически, твоей жизнью она бы не рисковала, только своей!
После первого шока от представления Литы в бочке пришло раскаяние. Я понял, что хотел сказать мне Алексей, понял, где я был не прав. Когда-то мы с Литой - и, кстати, с Евой - работали на задании, где моей смотрительнице пришлось притворяться адепткой религиозной секты. Меня это жутко раздражало, потому что Лита подвергала себя чудовищной опасности, да еще и без особой необходимости!
И теперь, по ее мнению, я делал то же самое. Нам было не обязательно разбираться с этим, может и кто-то другой сделать, да еще без таких жертв! Но мне так нужно... как, наверное, ей нужно было рисковать тогда. Есть вещи, которые приходится делать по внутренним причинам. Таким, которые невозможно объяснить никому, даже самым дорогим людям.
- Но она нужна мне сейчас, - только и смог произнести я. Понятно, это не аргумент, но это правда. Почему, в конце концов, чувства не могут быть аргументом!
- Сочувствую, - пожал плечами Алексей, - а помочь ничем не могу. У вас у обоих характер - не дай бог! Если вы что-то вбили себе в голову, то будете упрямо гнуть свою линию, не думая о далеком будущем.
- Ну, не надо нас под одну гребенку, - с порога заявила Лита. - Я гораздо взрослее и мудрее этого двухметрового ребенка.
Это она так намекает, что знает, когда остановиться. Можно подумать, я не знаю! Если бы не знал, уволок бы ее с того острова силой! Но я ведь признал, что она имеет право решать свою судьбу сама... сейчас Лита делала то же самое.
Она усадила меня на кровать, сама села рядом и обеими руками сжала мою руку. Потом Лита кивнула Еве:
- Приступай.
Зная, что сейчас будет, я убрал броню с головы и грудной клетки, хотя все мои инстинкты отчаянно протестовали против этого. Ева молча подошла ко мне, положила мне руки на плечи, и, глядя мне в глаза, вогнала хвост мне в грудь.
Надо отдать ей должное, она все сделала очень аккуратно. Рана получилась маленькая и почти безболезненная, но как раз этого момента я не боялся. Такие повреждения не были опасны для меня, что же касается боли... есть у меня опыт и побогаче.
А вот теперь самое страшное. Я невольно напрягся, но почувствовал, как Лита гладит мою руку, и стало легче. Раз уж я решился, нужно просто принять это.
У Евы на руках были тонкие иглы, а не шипы, как у меня. Она редко пользовалась ими в бою, полагаясь в основном на свой ядовитый хвост. Сейчас эти иглы подходили идеально: и по размеру, и из-за отсутствия яда, и из-за того, что они, в отличие от инструментов, были чувствительные.
Ева поднесла руки к моей голове.
- Я сделаю это очень быстро, - предупредила она. - В одно движение. Так, возможно, ты почувствуешь меньше боли.
- Только не перестарайся, - криво усмехнулся я.
И она сделала это. Не знаю, меньше или не меньше, но больно было. Да так больно, как никогда раньше. Я, наверное, кричал, но крика своего уже не слышал, потому и не уверен. Мне понадобилось несколько минут, чтобы сориентироваться, кое-как заменить оставшимися способностями потерянный слух. Потому что до этого момента у меня было ощущение, что я в сердце водоворота - свет, цвета, кружение, но нет точки опоры.
Первым, на чем мне удалось сосредоточить внимание, было обеспокоенное лицо Литы - и я хотел, чтобы так было. Я чувствовал, как из моих покалеченных ушей выплескивается кровь и горячим вязким потоком расползается по шее и плечам; боль понемногу спадала.
Моя смотрительница что-то спросила, однако я ничего не услышал. При этом ранение уж точно не было смертельным, так что можно считать, что «операция» прошла успешно, хотя мне было совсем не радостно.
Лита быстро все поняла и перестала спрашивать. Она занялась делом: смывала с меня кровь, осторожно накладывала повязки, насколько это вообще возможно. В последнюю очередь она сделала мне укол.