— Слушай, Сашок, — сказала она ему однажды, — почему ты все чаще хмуришься? В чем дело, объясни.
— А ты хочешь, чтобы я постоянно улыбался? — шутливо ответил он. — Да ведь мне, Аленка, уже не двадцать лет. Пора быть серьезным. Директора больше хмурятся, чем улыбаются.
— Плохие директора, а хорошие чаще улыбаются, — мягко поправила она. — А если хмурятся, значит, у них что-то не ладится.
— Ну, у меня-то все ладится, смею тебя уверить. Да ты и сама знаешь.
— Так, может, ты нездоров? У тебя ничего не болит?
— Ничего. Здоров, как бык. Аленка, что за допрос? — он попытался ей улыбнуться, но улыбка получилась вымученной, и на него в этот момент жалко было смотреть. Как когда-то в прежние годы, жена взяла его за руку и, глядя на него, тихо, спокойно сказала:
— Посмотри мне в глаза, Сашок.
— Смотрю. Видишь, смотрю.
— Что у тебя случилось? Что тебя беспокоит? Скажи. Ты должен мне это сказать.
Он внезапно рассердился, выдернул руку из руки жены и резко ответил:
— Ничего! Ничего не случилось. И не надо ставить меня в положение провинившегося школьника, которого и так и этак стараются заставить признаться в чем-то неблаговидном. Я ничего не сделал плохого. Все идет нормально, и с чего у тебя такое подозрение — не понимаю.
Он закурил папиросу и отвернулся к окну. Потом, взглянув на жену, увидел, как в уголках ее глаз задрожали слезинки. Бросив в форточку недокуренную папиросу, Майский быстро подошел к жене, обеими руками взял ее голову и поцеловал в лоб.
— Прости меня, Аленка, честное слово, я не хотел тебя обидеть. Это вышло случайно. Ну, прости же, скажи, что ты на меня не обиделась.
— Я не обиделась, но почему ты перестал мне верить? Раньше такого у нас не было.
— Я тебе не верю? Неправда, верю и у меня нет от тебя секретов.
— А если бы верил, — со вздохом возразила она, — то рассказал бы, о чем я прошу.
Но он упорствовал, он так ничего и не сказал ей тогда. Неприятный разговор мог бы забыться и не оставить следа, но Елена снова и снова улавливала перемену в муже и в разговорах с ней, и в поведении. Александр раздражался по пустякам, бывал резок и сердился на самые безобидные ее замечания. Елене стало казаться, что даже с дочерью муж ведет себя холоднее, хотя она-то знала, как горячо он любит Катюшу. Елена пыталась разобраться во всем самостоятельно, может, она что-то делает не так и ему не нравится. Но что? Он любит детей, не раз заговаривал о том, что одной дочери на них двоих мало. Она, отшучиваясь, возражала, что и за одним ребенком они не могут толком присматривать и по-настоящему заниматься воспитанием Катюши. По сути девочка растет без надзора. Не здесь ли причина? Теперь у них будет второй ребенок, может быть, сын. Она-то знает, как страстно мужу хочется иметь собственного мальчишку. Александр пока еще не подозревает. Это будет сюрпризом. Скоро у мужа день рождения, и тогда она скажет. А пока…
Пирожки, подрумяниваясь, шипели на сковороде. Готовые Елена складывала на большое круглое блюдо.
Недавно приходил Никита Гаврилович. Он часто бывает у них, и в этом нет ничего особенного, старые друзья. Но в тот раз охотник подтвердил тревогу Елены.
Майского дома не было, он уехал на вторую драгу и собирался там переночевать. Плетнев сидел в кухне и вместе с хозяйкой пил чай. В комнату пройти отказался, говоря, что заглянул на минутку. Разговаривали о разных пустяках. Потом охотник набил табаком трубку и, задумчиво посасывая ее, осторожно сказал:
— Что-то муженек твой, Елена Васильевна, скучный ходит.
У нее быстрее заколотилось сердце от этих неожиданных слов. Стараясь казаться спокойной, переспросила:
— Как вы сказали? Скучный?
— Ага. Всегда такой веселый, задорный, а теперь словно туча на нем. Молчит больше, разговаривает неохотно. Собирались с ним на глухарей. Я место хорошее подыскал, слетаются туда глухари на лиственницы. Говорю ему: можно поохотничать, собирайся. А он как-то невесело посмотрел: «Спасибо тебе, Никита Гаврилыч, а только не до охоты мне сейчас». Пошто так? — спрашиваю. «Дел много, — отвечает, — некогда». Стало быть, не пойдем на глухарей? «Как-нибудь в другой раз».
Плетнев замолчал, раскуривая угасшую трубку. Тонкие пальцы Елены перебирали бахромку скатерти.
— Наверное, и в самом деле у него сейчас много дел, — как бы пытаясь оправдать мужа, сказала она.