Представителей прессы в зал суда не пустили, потому что официального заявления пока не было. А уж затем средства массовой информации сразу же возьмут это дело под контроль. Покидая зал заседаний, Алекса чувствовала, что ей не по себе, как будто Квентин провел по ее телу руками, и ей хотелось дать ему пощечину. Она все еще не избавилась от этого ощущения, когда час спустя, надев пальто в своем кабинете, поднялась по лестнице в другой зал. Там все еще не закончилось заседание. Председательствующая женщина-судья строго предупреждала мужчину, виновного в задержке на шесть месяцев алиментов на содержание ребенка, что упечет его в тюрьму, и он пообещал немедленно заплатить алименты. Здесь в суде по делам, касающимся семейного права, как всегда, разыгрывалось немало драм.
Алекса дождалась перерыва в заседании и проследовала за судьей в кабинет. Она постучала и открыла дверь в тот момент, когда судья снимала с себя мантию, под которой были черная юбка и красный свитер. Это была привлекательная женщина чуть старше шестидесяти. Улыбнувшись Алексе, она подошла, чтобы обнять ее.
— Привет, дорогая. Что ты здесь делаешь? — спросила мать.
Алекса не знала, что ответить. Она просто чувствовала потребность прийти сюда после неприятного ощущения, которое испытала, наблюдая в суде за Люком Квентином.
— Я только что получила одно крупное дело и присутствовала на предъявлении обвинения. У этого парня такой устрашающий вид, что мне стало не по себе.
— Какого рода дело? — заинтересовалась судья.
— Серийный убийца и насильник. Нападал на женщин в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет. У нас имеются девятнадцать убийств, которые мы пытаемся связать с ним, причем четыре почти наверняка совершены здесь, в Нью-Йорке. Надеюсь, удастся доказать его причастность к остальным случаям, но пока не уверена.
Слушая ее, Мюриэль Хэмилтон поморщилась:
— Слава Богу, у меня, как у судьи по семейным делам, не бывает подобных дел. Я бы просто не выдержала. Хватает того, что приходится иметь дело с мужчинами, которые ничем не помогают своим детям, но при этом покупают новые «порше». Я заставила одного из них продать машину и вернуть алименты бывшей жене. Иногда попадаются такие мерзавцы. Но твой, кажется, совершенно омерзителен. — Мюриэль покачала головой.
— Он напугал меня до смерти, — призналась Алекса. Кроме матери, она никому бы об этом не сказала. Обычно у нее не бывало подобной реакции, но наглые агрессивные взгляды Квентина, брошенные на нее, действительно задели ее за живое.
— Будь осторожна! — предупредила ее мать.
— Я не буду оставаться наедине с ним, мама, — улыбнулась Алекса. Ей нравилось, что они могли говорить с матерью среди прочего и о работе. Мать спасла ей жизнь, когда она вернулась домой из Чарлстона. Мысль о том, чтобы Алекса пошла учиться в юридическую школу, принадлежала матери, и она, как всегда, оказалась права. — Их приводят в суд в наручниках и кандалах, — заверила ее Алекса, но лицо матери по-прежнему выражало беспокойство.
— Иногда у таких типов имеются дружки. Как обвинитель, ты окажешься предметом его ненависти, если добьешься обвинительного акта и заставишь предстать перед судом. И если ты это сделаешь, то, с его точки зрения, его посадят в тюрьму по твоей вине. Пресса, освещая подобное дело, сожрет тебя заживо.
Они обе знали, что и в этом она права.
— Похоже, его не волнует предстоящий тюремный срок. А мужчина, который по твоей милости лишился своего «порше», тоже, наверное, был зол на тебя. — Раз ил и два во время особенно тяжелых дел в доме матери — в порядке ее защиты — дежурил помощник шерифа. Мать рассмеялась над словами Алексы. У той вдруг возникла идея. — Хочешь прийти поужинать с нами завтра вечером?
Мать слегка смутилась.
— Не могу. У меня свидание.
— Очень вы с Саванной резвые. Мне за вами не угнаться.
— Но ты и не пытаешься. Когда последний раз ходила на свидание?
— В каменном веке. Кажется, тогда люди ходили с дубинками и одевались в звериные шкуры.
Алекса с удрученным видом взглянула на мать. Вечно Мюриэль поднимает эту тему.
— Это вовсе не смешно. Тебе нужно чаще бывать на людях, хотя бы ужинать с друзьями.
Алекса обычно после работы шла домой к дочери — вот и вся ее личная жизнь. Мать это, естественно, беспокоило.
— Теперь я в течение некоторого времени не смогу никуда выходить. Мне нужно готовить это дело.
— Всегда у тебя находятся оправдания, — пожурила ее мать. — Терпеть не могу, когда ты занимаешься такими крупными делами. Почему бы тебе не найти какую-нибудь приличную работу? Что-нибудь из области налогового законодательства, например, или защиты прав животных. Или еще что-нибудь в этом роде. Мне не нравится, когда ты обвиняешь серийных убийц.