– Хорошо, я буду тем, кем ты скажешь, – прошептала она, заталкивая поглубже свой гнев и усмиряя гордость. Потом, протянув руку, она добавила: – Но мне хочется только одного: чтобы ты без перерыва трахал меня.
– Я же сказал тебе: такое больше не повторится. – В его голосе отчетливо слышалось презрение.
Сначала Вида Лу разозлилась на него, да так сильно, что готова была воткнуть хирургический нож в его черное сердце. Но она остановила себя, понимая, что существует много других способов, чтобы добиться желаемого.
А она хотела, чтобы Янси Грейнджер был не только любовником, но и мужем. Поэтому она решила подыграть ему и подождать, пока в нем не проснутся чувства. В конце концов, он ее не отвергнет. Янси прозреет и вернется к ней, стоит ему только собственными глазами увидеть кучу денег, которую она соберет для его больницы. И он снова обратит на нее внимание.
Однако его упрямство утомило Виду Лу. Он отказывался прикасаться даже к ее руке. Она действительно старалась обуздать свой сексуальный аппетит и играть по его правилам, но это ей уже надоело. Временами – как сейчас, например, – желание увидеть его было настолько сильным, что не было сил бороться с ним. И она решила ему позвонить.
Вспотевшими руками Вида Лу открыла ящик стола и достала зеркало: ей хотелось убедиться, что она прекрасно выглядит. «Отлично», – подумала она с улыбкой, поправляя обесцвеченный белокурый завиток.
Никогда еще она не чувствовала себя лучше, чем сейчас, и, кажется, никогда не выглядела лучше.
В груди у доктора Янси Грейнджера все сжалось. Маргарет Дэвенпорт была одной из его пациенток, которую он наблюдал в течение нескольких месяцев. Настойчиво и регулярно прилетая из Калифорнии, она твердила, что он – результат ее молитвы.
Но в такие моменты, как сейчас, он ненавидел свою работу.
– Ну, доктор? – спросила она нежным, полным надежды голосом.
Он сел за стол, сцепил пальцы и сказал:
– Боюсь, у меня плохие новости. Ваши яичники в очень плохом состоянии.
Ее глаза расширились, рука метнулась ко рту. Он услышал, как она вскрикнула.
– Вам необходима операция. Мне очень жаль, – сказал Грейнджер.
– Вам очень жаль! – закричала она. – И это все, что вы мне можете сказать?
– Я знаю, как вам тяжело. Мне тоже…
Она стукнула себя по колену.
– Как такое могло случиться? Вы мне сказали, что должно быть улучшение! А еще говорят, что вы способны творить чудеса! – Она разрыдалась.
Янси поднялся из-за письменного стола, обошел его и встал рядом с ней. Он попытался ее утешить:
– Это не конец света, Маргарет. Вы можете усыновить…
Она подняла голову, ее взгляд резанул его по сердцу, как осколок стекла.
– Да иди ты к черту!
Прежде чем он смог произнести хоть слово, она бросилась к двери и с грохотом захлопнула ее за собой.
Янси не знал, сколько времени он простоял посреди кабинета, сердце колотилось, а голова гудела. Услышав стук в дверь, он, шаркая по-стариковски, вернулся назад к своему столу и сел.
Янси подумал, что это, вероятно, Броди Калхаун, шеф больницы, – именно его он меньше всего хотел сейчас видеть.
Через секунду стук повторился, уже громче. Он понял, что это не Калхаун. Тот стукнул бы разок, а потом вкатился бы.
– Войдите, – крикнул Янси.
Через порог кабинета переступил молодой мужчина в форме шерифа.
– А… вы доктор Грейнджер?
– Кому это я понадобился? – Его тон не был приветливым, но Янси это совсем не волновало. Он был не в настроении.
– Мне, сэр. Я пришел вручить вам бумаги в связи с предъявлением вам гражданского иска.
Янси встал.
– Что?
Молодой представитель правосудия откашлялся, щелкнул каблуками и, не говоря больше ни слова, вручил Янси пакет. Прежде чем доктор успел открыть рот, страж закона развернулся и вышел.
Янси, бормоча проклятия, надорвал конверт. Через секунду он увидел, что лежит внутри, и тяжело вздохнул.
– Черт побери!..
Угроза иска о злоупотреблении служебным положением стала реальностью. Один из его самых худших кошмаров сбылся.
Глава 3
– Доктор Грейнджер, мне надо поговорить с тобой. В моем кабинете.
– Не сейчас, Броди, – бросил Янси, пропуская его в холл больницы Виргинского университета. – Позже.
– Нет, не позже, – сказал Калхаун. – Сейчас!
Янси остановился и повернулся к Броди.
– В чем дело?
– Какого черта! Что происходит между тобой и Видой Лу Динвидди?
– Ничего, – солгал Янси, спрашивая себя, что может знать Броди. – А что такое?
– Я только что вытерпел десять неприятных минут, разговаривая с ней по телефону. Она сказала, что ты не отвечаешь на ее звонки. Это правда?
– Да. Ну и что?
– Деньги, вот что! Какой дьявол, по-твоему, контролирует расходы? Если ты хочешь денег на покупку земли под новую больницу, тебе бы лучше отбросить свою спесь и позвонить ей.
Янси прикрыл глаза.
– Ты высказался?
– Искренне надеюсь. – Броди помолчал, потом добавил: – А сейчас возвращайся к работе.
Янси влетел в свой кабинет, но не сел за стол, а прошел к окну и уставился в него: косой дождь наотмашь бил по стеклу. Когда он начался? Янси этого даже не заметил.
Он подумал, не пойти ли домой, но день не закончился. И, вспомнив о своей холостяцкой квартире, он почувствовал, как настроение стало еще хуже.
Янси ненавистна была даже мысль о предстоящем судебном разбирательстве. Она нервировала его. Он презирал себя за это, ведь у него стальные нервы.
Янси так не волновался даже тогда, когда разнесся слух о том, что он является отцом ребенка одной из пациенток. Черт, он-то знал, какая это чепуха! Правда восторжествовала – ничего не вышло из этой сплетни. Она умерла естественной смертью. Саркастическая улыбка искривила губы Янси, когда он вспомнил о докторе-дегенерате, специалисте по бесплодию, недавнем герое заголовков, вопивших о том, что некоторые пациентки забеременели от его собственной спермы.
Ну хорошо, таков мир, в нем много боли, и, конечно, он сам небезгрешен, и у него случались ошибки, но он никогда не имел никакой выгоды от своих пациентов.
Однако иск о злоупотреблении служебным положением – совершенно другой вопрос, даже если он кажется абсолютно смехотворным. Это случилось, когда делали кесарево сечение женщине с сильным токсикозом, из-за которого младенец умер, а роженица принялась искать козла отпущения. Он, доктор Янси Грейнджер, и стал им, этим козлом отпущения. Его обвинили в том, что он делал операцию в состоянии алкогольного опьянения, чего, конечно, не было, но дело стало набирать обороты, раскручиваться.
Янси знал, почему его обвиняют. Кто-то видел, как он на вечеринке держал в руке бокал, в котором было всего-навсего перье, минеральная вода. А вскоре его вызвали на операцию.
У него немало врагов. Точнее сказать, очень много. Ему не удавалось при своей профессии быть еще и хорошим парнем. Ради пациентов он мог наступить на ногу другим докторам, медсестрам, да кому угодно, кто не выполнял того, что он требовал.
Так было не всегда. Он пошел учиться в медицинскую школу без особой страсти. Но после одного случая, произошедшего на залитой дождем дороге и перевернувшего всю его жизнь, он стал человеком, преданным своей профессии без остатка.
Он решил стать самым лучшим доктором, по какой бы шкале его ни оценивали.
Это оказалось не так просто. Иногда ему хотелось бросить все к чертям, но он не позволил себе этого. Теперь долгие ночи учебы и работы в больницах принесли свои плоды.
У него была мечта, которая уже стала почти реальностью, – специализированная гинекологическая больница, занимающаяся проблемами бесплодия. Женская клиника уже создана; он работал там несколько дней в неделю. Если бы комитет хорошо потрудился и собрал деньги, то земля, примыкающая к клинике, могла бы пойти под строительство – вот так и появилась бы маленькая больница. Обе они – и клиника, и больница – подпадали под покровительство университетской больницы.