Он внимательно и вместе с тем насмешливо смотрел мне в глаза.
— Ты про это хотел узнать?
Я тяжело сглотнул.
— Но ведь вы победили?
— Конечно, — равнодушно согласился он.
Разве могло быть иначе? Они никогда не проигрывали войны, битвы — случалось, но войны — никогда. Да, я прекрасно понимал, чего это стоило.
И завидовал еще больше!
Война шла своим чередом, и мы третий месяц шли за ней.
Илойские войска медленно двигались из края в край почти не встречая сопротивления — мало кто решался встать на пути у легионов, один из которых, под личным командованием консула Валерия Гракха шел с юга, второй — под командованием старого легата Квинта Максима — с севера. Они упорно и планомерно гнали кхаев по степи, сжимая тиски. Кхаи бежали, снимаясь с места, часто бросая в спешке свое добро. Изредка брыкались, собираясь по несколько племен и нападая, все больше с тыла. Вот только илойцы оказались им не по зубам, кхаи разбивались о стены походных лагерей или такие же неприступные стены щитов.
Мне так и не удалось хоть как-то заметно показать себя, не было случая — короткие, редкие, однообразные по своему исходу бои.
Основные войска собирались на востоке, у Нижних гор. Перед лицом опасности кхаи готовы были забыть старые дрязги и объединиться под рукой сильного вождя, сайетский хан Баавгай стремительно набирал силу. Говорят, он мудрый, расчетливый полководец и храбрый воин — скоро нам предстоит испробовать это на себе. Кое-кто посмеивался — очень удобно разбить их всех разом, а не вылавливать по отдельности каждую крысу из своей норы.
Мы встретились, когда лето давно перевалило за середину, на левом берегу Айюнгель, в каменистой долине у подножья гор. Сухие метелки типчака шуршали на ветру и трепетали знамена. Сквозь рваный утренний туман явственно проступали очертание кхайской армии, движущейся вдали.
Тихо, только мерный лязг строящихся войск.
И сердце замирало — первый раз я в настоящем, серьезном бою.
Оба илойских легиона объединились, но кхаев все равно было втрое больше. Только я уже знал — это не имеет значения. Илой победит!
И вот, наша конница застыла с левого фланга. Рядом илойцы — пятая когорта, чуть дальше за ней — десятая… ровные, нечеловечески правильные ряды… это даже пугает, особенно рядом с растянувшейся по всему фронту толпой микойцев перед ними. Пешие, легковооруженные — копейщики, пращники, лучники, они первые встретят бой, потом отойдут назад за илойские щиты.
Гракх уже едет перед рядами, что-то кричит и солдаты дружным этом подхватывают его слова. Сейчас будет бой… Где-то далеко, в тумане, протяжно взвывают кхайские трубы. И илойские трубы гремят им в ответ.
Был момент когда я испугался — поняв, что наши застрельщики не успевают отойти, сейчас их сметут и втопчут в грязь… Но нам скомандовали «вперед!», и некогда стало пугаться.
Баавгай оказался сильным вождем, и как полководец — достойно показал себя. Его многочисленные разношерстные войска, все как один, твердо решили дорого взять за свои жизни. В какой-то момент мне даже почудилось, что победа будет на их стороне. Я видел как кхайский отряд вдруг вынырнул с левого фланга, ударил нам в тыл и конница дрогнула…
Нет, конечно илойские легионы устояли. Почти без потерь, в это даже сложно поверить.
И это был воистину день моей славы!
Не знаю, какие боги оказались на моей стороне, но я, своей рукой! убил Баавгая. Он несся мне наперерез, огромный мощный орк, кажется с долей ургашской крови, черный пластинчатый панцирь в чужой крови. Я и не знал тогда, что это он. Всадил копье ему в бедро и сдернул с коня, увернулся от сабли и снес башку… даже не успев осознать толком, как все случилось.
День моей славы! С того дня я понял, что могу на что-то надеться, илойцы начали иначе смотреть на меня, одобрительно хлопать по плечу. Меня наградили… Да…
Я стоял перед строем, слушая восхваления… но я думал лишь об одном…
В этом бою убили Роина.
То есть совсем… вот так…
…а я даже не видел его тела… после того как… ну, до… я…
Нарка рыдала. Кенек стоял рядом, осторожно придерживая ее за плечо… одной рукой… осунувшееся серое лицо… его шатало, он едва держался на ногах…