Расталкивая осыпавших меня вслед проклятьями преклонных покупательниц, я ринулся через торговые ряды, походя, без краснения, продолжая сметать с развалов товары. Проходы были тесными, оттого перекрыть мне воздух страже особого труда не составило, и когда их строй сомкнулся практически у меня перед носом, я перемахнул вбок, через запруженный рыбой прилавок. Оказался на параллельном ряду, встретив кинувшегося на меня охранителя закона ударом подхваченного со стола пудового леща по неприкрытой шлемом щеке. Получив столь мощный шлепок, стражник на некоторое время потерял ориентацию, припав спиной к натягивавшей навес стойке. Сразу за ним расположился его сослуживец, тщившийся взмахом обуха алебарды приложить меня по шее. Но я оказался проворней. Подсев под пронесшимся по воздуху древком, я, точно косой дикий сорняк, уцепил противника носком сапога за щиколотку, продолжив движение вверх, покуда его нога, поднявшись до уровня груди, не вынудила растерявшее опору тело завалиться на землю. Переступив через стражника, моя персона бросилась дальше по базару, вскоре покинув его пределы.
Впереди завиднелся неширокий темный проулок. Пройдя по нему я, наверняка, вплотную подойду к Изножью — беднейшему району Виланвеля. Там все уставлено мелкими неотесанными лачужками, вереницей раскинувшимися на сотни ярдов окрест. Придется изрядно пропетлять, однако лучшего места, где можно было скинуть докучливый хвост, в столице севера не сыскать. Недолго думая, я ринулся туда.
Проход оказался тесным, всего два шага вширь. Сходившиеся свесами высоко над головой крыши двух зданий, меж которыми и тянулся переулок, не позволяли солнечным лучам озарить ни дюйма этой узкой, мрачной щели. Посему я решил сбавить шаг. Того и глядишь споткнусь о скрытую во тьме колдобину или мусор какой. Ладно споткнусь, на что упаду — вот это беспокоило меня гораздо больше. Благо еще, если под рожу подвернутся помои — отмоюсь, не смертельно. Но вот битые стекла, штыри, колья… Такая встреча может окончиться для меня довольно плачевно. Поэтому я неспешно, переступая с пятки на носок, точно прощупывая стопами расположившуюся под ногами почву, продвигался к светлевшему недалеко впереди выходу.
За спиной послышалась тяжелая трусца пробегавшей мимо стражи — для них мой маневр остался необнаруженным. В таком случае, казалось бы, сиди, пережидай, пока все не уляжется. Да вот только едва ли розыск решат так просто прекратить, раз за мной увязалась, по меньшей мере, половина виланвельских защитников. Тем паче, что эта кишка имела лишь два выхода — для укрытия не самый подходящий вариант. Заметят, зажмут — никуда не денешься. Так что пока тешиться мыслями о собственной победе бессмысленно. Для начала следовало подыскать более надежный приют.
Видно, придется покинуть столицу севера чуть раньше, чем мне думалось. Я невольно запустил руку в карман, потер покоящийся там ключ. Не слишком ли много проблем из-за одной крохотной вещицы? Впрочем, даже знать не хочу. Нужно уходить, пока дают. Правда, мое любопытство не на шутку разозлилось, когда услышало такое заявление. Но теперь инстинкт самосохранения смог привести крайне весомые доводы: если сейчас по мою голову спустили несколько десятков стражников, то что же будет, решись я копнуть поглубже? Гвардия? Луговники? Древнее Зло? К бесам. Не хочу испустить из персей жизнь по вине какой-то загадочной игрушки. Как только все уляжется, сразу выброшу этот ключ в первую попавшуюся яму. Или лучше верну туда, откуда взял. Шитью я, увы, не обучен, а потому просто вложу его обратно в распоротый платок, будь он трижды неладен. А дальше уже стану думать о том, как выбраться из города, который, наверняка, обязуют запереть на все засовы.
Вдруг я увидел странное поблескивание. Буквально из ниоткуда во тьме возникли две слабо мерцающие золотом пуговицы, что, на равном расстоянии друг от друга, принялись то подниматься, то опускаться, грозно сужаясь. Но вскоре эти чуть заметные отблески замертво зависли в воздухе, а черные диски-зрачки уперлись в мои наполнившиеся испугом глаза. Заслышался тихий, утробный рык. Бесы, только этого не хватало!
Я остановился, стараясь не делать резких движений в сторону внезапно объявившейся дворняги. Она была настроена явно недружелюбно, да и в темноте зрела получше моего, оттого напирать я не решился. Лишь медленно, не сводя взгляда с плававших впотьмах буркал, стал пятиться назад.
— Тише, дружок, — мягким тоном произнес я, поднимая руки в направлении собаки. — Не серчай.
Резко пространство вокруг сотряс яростный взлай, заставив меня невольно содрогнуться. Но дальше этих гортанных предупреждений со стороны животного дело, благо, не пошло. Коротко побрехав, собака умолкла, опуская блестящие зенки все ниже. Мои же глаза быстро привыкали к царствовавшему в переулке мраку, и вот в его черноте им наконец удалось различить вытянутую, со свисавшими с нее грязными патлами шерсти морду, подрагивавший на собачьей пасти оскал.
Рычанье стало отчетливей. Несмотря на то, что я отступал от животного все дальше, его это явно не успокаивало. Дворняга, припав к земле, не производила ни единого, даже самого мелкого движения — лишь блестевшие во тьме зенки плавно сопровождали каждый мой шаг. В больших золотистых глазах ни на мгновение не ослабевала пламеневшая внутри тревога. И вскоре пес не выдержал ее бурного, палящего разум натиска.
Он выгнул спину, вонзив когти в почву, опустил грудь еще ближе к земле, точно готовясь для прыжка, и залился гулким лаем. Я окаменел, положив ладонь на притороченный к поясу клинок и готовясь в любое последующее мгновение отразить назревавшую атаку животного. За спиной вновь раздалось бряцание доспехов стражи. Один из бойцов, видно уловивший в собачьем лае нечто неладное, остановился у переулка и, дотошно щурясь, неспешно преступил его «порог», явно тщась высмотреть в охватившем кишку густом мраке мою темную фигуру. Я лишь кинул беглый взгляд за плечо, дабы прикинуть хотя бы примерное расстояние до вышедшего на след стражника, но полностью оборачиваться не решался — не стоило оставлять без внимания взъярившего хищника. А стоявшая в нескольких шагах от меня плешивая дворняга, пускай и смотрелась совсем неотесанной, являлась именно хищником, причем весьма опасным. Кто знает, на какие свершения готова пойти побитая жизнью истощалая собака-одиночка, дабы избавиться от некстати вторгшегося в ее владения и нарушившего бесценный покой гостя?
Наконец, спустя несколько секунд полуслепых вынюхиваний, жмурившееся лицо стражника исказилось гримасой удивления, глаза широко разошлись, а губы расхлопнулись в отчаянном крике:
— Он здесь! Все сюда!
Теперь оборонительно стоять без движений я себе позволить не мог. Сыщик в капеллине, а следом и его остававшиеся до поры на свету товарищи, кинулись в мою сторону. Пробежать мимо лаявшей собаки я не решался. Во-первых, неизвестно, как она на это отреагирует, авось и в ногу клыками вопьется; во-вторых, впереди, с другого конца заулка также показалась группа со всех ног спешивших по мою душу стражей, многие с взведенными и готовыми к бою арбалетами. Но и двинуться обратно не выйдет — сколь бы юрким я себя не считал, продраться через такое количество рук в столь узком проходе являлось невыполнимой задачей. Посему, оставался лишь один путь — наверх.
Я выхватил из-за пояса коротко свистнувший кинжал, оттолкнулся от стены и с прыжка, изворачиваясь в воздухе, вонзил обоюдоострую сталь в кладку. Подтянулся, цепляясь свободной рукой за чуть выступавший наружу серый кирпич, с хрупом вытащил из камня клинок и уже готовился воткнуть его на ярд выше, как стопу разразил ураган боли. Шавка все же пошла в атаку, вогнав свои зубы мне под щиколотку, и, упираясь, изо всех сил пыталась стащить меня обратно на землю. Я, оторвав вооруженную десницу от стены, уже собирался полоснуть наглую тварь кинжалом по морде, как вдруг меня настигла вторая вспышка боли, на этот раз в правом плече. Особо сноровистый арбалетчик, едва я повис на одной руке, уличил подходящий для атаки момент и незамедлительно сдавил курок, дав болту, без риска смертельного исхода, впиться мне под ключицу. И тут я уже был не в силах сопротивляться.