Казавшийся бесконечным коридор, наконец, дал резкий крен вправо. От столь острого поворота эльфийка, видно слишком глубоко погрузившись в собственные мысли, чуть не воткнулась в появившуюся на пути стену, в последний момент, облизывая подолом платья шершавую преграду и едва не спотыкаясь о подвернувшуюся под ноги пышную ткань одеяния, завернула вслед за нами. Слова при этом, стоит отметить, девушка подбирала отнюдь не самые этичные. Я даже не представлял, что эльфийский язык, сочетая, казалось, несочетаемые понятия, способен образовывать столь высокосортную ругань. Причем, выскажи подобную брань в сторону несведущего в эльфийском, так тот посчитает, что ты назвал его самым милейшим из всех мирских созданий, настолько этот язык, даже срамословная его часть, мелодично и нежно звучал для человеческого уха.
— А ваша Чтец, — решил продолжить беседу с девушкой я, словно нутром чувствуя близость нашей цели. — Как она умерла?
— От старости, — позволив себе злой смешок, ответила переводчица. — Никогда не думала, что застану гибнущего от старости эльфа.
— И сколько она прожила?
— Порядка девятисот лет. Сказать по правде, она и сама не помнила своего возраста. Но великий Гранмун утверждал, что самолично зрел рождение госпожи Жовелан, а ему уже, если судить по летописям, более десятка веков.
— И неужели все ее предсказания и правда сбывались?
— Абсолютно, — поджав губу и прищурившись, словно стараясь что-то разглядеть в разлившейся впереди тьме, промолвила девушка. — Право, Чтец, как я уже говорила, никогда не объяснялась ясно. С ее уст постоянно лились разного рода пиитические строчки, разгадать которые не всегда было просто.
— Всегда это поражало, — хмыкнул я. — Во всякой сказке ведуньи никогда не молвят точно, им вечно надобно вуалировать речи в стихи, недоговаривать, строить ребусы. Неужели они мыслят, что оттого их предсказания станут понятнее или изящнее?
— Госпожа Жовелан так не думала. Помнишь? Она лишь читала и передавала эти строки нам, а не видела будущее. Все претензии здесь нужно предъявлять к речеписцу, а не к оратору.
За нашим диалогом я даже не заметил, как коридор неожиданно иссяк, и мы очутились в новой, бедно освящаемой горящим в подвешенных под низким потолком лампадках серым пламенем зале. Помещение вынырнуло совсем неожиданно, раздвинув стены туннеля на несколько шагов, по площади занимая не более двадцати пяти ярдов. В сами ограждающие и стесняющие небольшое пространство стены были врезаны по форме своей напоминавшие крышки гробов горельефы, с одной-единственной изображенной во весь рост фигурой. Это оказались эльфы, вытянутые по струнке, со скрепленными на груди руками и закрытыми глазами. Вероятно, моя первая возникшая, связанная с гробами ассоциация себя вполне оправдывала — в таких позах, как правило, изображали покойников. И судя по всему эти покойники свое последнее пристанище нашли именно здесь, внутри стен невеликой подземной залы.
Однако, как выяснилось, так поступили не со всеми. Один массивный белокаменный саркофаг стоял посреди комнаты, поднимаясь мне почти по грудь. На его крышке, как и полагается, также выделялась рельефно вырезанная, выпуклая женская фигура в известном положении.
Слуга, понурив голову, торопливо оббежал гробницу, вставая с факелом у ее изголовья и поворачиваясь спиной, видно, возомнив себя недостойным лицезреть выросшую посреди залы могилу. Следовавший чуть позади нас Эруиль, едва я и переводчица преступили порог залы, был недвусмысленно остановлен эльфийкой.
— Ты куда это собрался? — холодно спросила девушка травника, жестко уперев ему ладонь в грудь.
Эльф заметался, не зная, что ответить, и уже, обиженно потупив взор, собирался отступить обратно во мрак коридора, как я решил вступиться:
— Он — мой сопроводитель, — коротко отрезал я. — А значит, должен ступать за мною всюду. И это воля вашей Йеннафоре, а не моя.
Переводчица, кинув на меня мимолетный озадаченный взгляд, в итоге потеплела, отпуская практически взятого за грудки Эруиля. Сделав вид, что ничего не произошло, эльфийка повернулась, показно отряхнула платье, негромко откашлялась и заговорила:
— Это королевская усыпальница, — воздев руки, приподняла она завесу тайны над данным местом. Впрочем, о том, что это склеп, я уже и сам догадался, но вот чей — по этому вопросу в моей голове витали самые различные предположения. — Однако, вопреки прозванию, покоятся здесь не только короли.
— Это она? — медленно обходя саркофаг и скользя взглядом по выбитой на крышке фигуре, спросил я.
— Она, — лаконично ответила девушка. — Как видишь, места среди правителей, по понятным причинам, госпожа Жовелан не удостоилась. Впрочем, она заняла не менее почетную часть в самом центре залы, являя собой некое средоточие, связывая воедино участи каждого похороненного. Ведь Чтец выступала советником у всех представленных здесь королей. И всех их пережила.
— Она пребывала в нашем мире явно не в самое спокойное время, — окидывая взором стены, в которых я насчитал, не много не мало, восемь королей, проговорил я.
— Старая усыпальница, увы, безвозвратно погребена под грудой развалившегося камня после одной из давнишних и многими забытых, а лично мною и не виденных, осад. И все те, кого ты видишь перед собой, почили лишь за какие-то три сотни затяжных военных лет. — От этой цифры меня бросило в дрожь. Не всегда у нашей, смертной расы, за три века сменяется восемь поколений правителей. Чего уж говорить о лишенных бремени старости и природной смертности эльфах. — Кто-то был сражен мечом, кого-то отравили, а кто-то сам, обезумев, вонзил кинжал себе под ребро или грянулся с балкона на мостовую… Время то было неспокойное, тут ты прав… По обычаю мы обязаны придавать мертвые тела воде. Откуда родились — туда же должны и вернуться. Однако с королями иной случай. Они положены в корни города, дабы их дух всегда сопровождал новых королей — или теперешних старейшин — на их нелегкой дороге. Также и с Чтецом.
— А почему у вас ныне правят не короли, а старейшины?
— Так получилось, что не так давно и как-то уж совсем незаметно королевский род полностью вымер. Не осталось ни единого представителя голубой крови, ни юноши, ни старика. Такого с нашим народом еще никогда не происходило, и как действовать в подобной ситуации не прописано ни в одной книге. Посему, пока не разъяснится сей вопрос, было решено временно передать управленческие дела выборочным старейшинам, и Гранмун является первым из их представительства, взойдя на престол после уже упомянутой мной последней войны… Как видишь, это не мы захотели перемен. Так распорядилась Судьба. Впрочем, никакого «фи» народ в этой связи не изъявил, а лишь поддержал введение более народной, советной власти.
Я остановился у края саркофага, встретившись взглядом с прикрытыми очами совсем не выглядевшей престарелой, уснувшей в камне эльфийки. Хотя, возможно, это практически лишенное морщин лицо и густые волосы были измышлены лишь выбивавшими из камня образ Чтеца скульпторами, а на самом деле под крышкой возлегал сухой, сморщенный труп. Но если эта внешность являлась правдой, и подобное эльфы называли «старостью», то мне оставалось лишь подивиться их долголетию. У госпожи Жовелан был лик сорокалетней, обильно припорошенной пудрой и разнообразными бальзамами женщины, но никак не бренной старухи. Надеюсь, вскрывать саркофаг, дабы развеять мои сомнения по поводу вида покойника, нам сегодня не придется.
— И… что я должен делать? — в который раз осмотрев каждый дюйм гробницы, несведуще поинтересовался я.
— Всегда, когда к госпоже Жовелан еще при жизни приходил гость, она, прежде чем завести беседу, брала его за руку и какое-то время безмолвно сидела, с головой уходя в закоулки собственного разума. Это могло длиться от нескольких минут, до часа, и лишь потом, видно, узнав о визитере все, что ей было нужно, Чтец решалась заговорить.
— Я что же, — осторожно начал я, — должен дотронуться до ее ладони?
— Лишь на саркофаге, — вняв моей тревоге, быстро ответила девушка. — Думаю, этого будет достаточно. Лезть под крышку тебе никто не позволит, а, если такое произойдет, то я лично отрублю тебе твою грязную ручонку по самую шею.