— Вы издеваетесь? — прищурился я. — Мне что, на крови поклясться?
— Не нужно, — наконец заговорил Перстни, поворачивая ко мне вытянутую морду, покрытую бороздами от ножей и когтей, — испачкаешь обивку. В общем, запоминай, Ланс Скичира, и помни о вреде пустой болтовни. Не так давно троица поденщиков выставила дом одного малоизвестного антиквара на границе Глянца и Каменных садов. Как ты мог догадаться, по заказу.
Термокружка продолжал буравить меня немигающим взглядом. Перстни следил за реакцией, выдавая подробности неспешно, будто бы порционно.
— Но мы вынуждены признать, что при передаче посылки заказчику кое-что потерялось, — он развел лапы. — Сегодня утром старшой поденщиков скоропостижно скрутил хвост…
— Не вынес душевной беседы, — выразительно ввернул его приятель. — Сисадда?
— …А остальные внезапно залегли на такое дно, что мы не хотим пачкаться…
Грустно, но ожидаемо.
Крепись, Ланс, вероятнее всего, тебя снова ждет путешествие в Нижний Город. Впрочем, если я проведу там слишком много времени, обязательно попробую снова поднять таксу. Да и вообще, задача не из уникальных, меня уже нанимали для подобного, и примерный план действий я составлял параллельно с рассказом Перстней.
— Вопросы у тебя остались? — осведомился чу-ха.
— Что это была за вещь? — напрямую спросил я, но тут же заметил недоверчивое подергивание усов. — Я могу попробовать разыскать вашу штукенцию, парни, но только если буду располагать хоть какими-то зацепкам. Поэтому спрошу еще раз — что именно пропало?
Вместо ответа Перстни вытянул левую лапу, когтем правой чиркнул по запястной «болтушке» и на мою пересыпался информационный пакет. Задрав рукав пальто, я активировал проектор и через секунду изучал свето-струнный слепок весьма неказистого кулона.
В золотистой рамке с примитивным геометрическим узором, он выглядел очень старым и совсем не дорогим. В короне внутренних зажимов, часть которых была отломана, гнездился зеленый неограненный камень, по виду даже не драгоценный.
— Выглядит бледно, — честно признал я, украдкой наблюдая за обоими «Котелками».
— Слушай, и стоит сущие гроши, — с внезапной охотой согласился Перстни. — Но для уважаемой персоны, возжелавшей получить этот кулон вопреки упорству глупого антиквара, он считается очень ценным. Фамильная реликвия, если угодно.
— Уяснил. — Я еще немного повертел слепок и свернул. — Сбрасывайте всю информацию по делу, посмотрю чуть позже.
Термокружка снова вмешался в разговор, отчего я едва не вздрогнул.
— Ее мало. Взломщиков нанимали не мы.
— Это правда, — подтвердил его напарник. — Не наши методы. Как и деликатность. Именно поэтому и протекает данная беседа. Но что нарыли, будет сброшено. Слушай, сосредоточься на мешочниках и переплавщиках, даже если они носа не кажут из вонючей Такакханы. Мы верим в тебя, Ланс. Найди эту безделушку, хорошо? Примени свои штучки, если о них не врут на улицах, и разыщи нашу пропажу как можно быстрее. Договорились?
Гаппи мягко просигналил, что получил еще один информационный пакет.
— Приложу все силы! — Я с энтузиазмом покивал Перстням. — И спасибо за ценный совет. А теперь могу я получить аванс?
— Пятьсот, — произнес усыпанный шрамами чу-ха. — Переведем на твой счет через час.
— Вот и прекрасно! — улыбнулся я, вовсе не лукавя: — Тогда и приступлю к работе!
Термокружка, однако же, не совсем верно понял мое нежелание совмещать два заказа. Он подался вперед, и седые брови надвинулись на его остекленевшие глаза.
— Любишь баловаться с огнем, Скичира? — проскрежетал он.
— О, несомненно, — я отодвинулся и прикрылся глуповатой улыбкой. — У меня в норе даже есть специальные огнеупорные прихватки!
Перстни лишь хмыкнул, отвернулся и постучал когтями по клавиатону бортовой консоли. За моей спиной бесшумно открылась дверь, впуская в салон подвывания ветра и ругань недовольных пешеходов.
— Слушай, пошевелись-ка, наметает, — на прощание бросил мне чу-ха в черном френче, лениво облизывая выпирающие резцы. И добавил, едва заметно подмигнув: — Удачи, Ланс. Мы приглядим за тобой.
— Не сомневаюсь, — ответил я с бравадой, которой не испытывал, и выбрался в объятья песка.
Дверь фаэтона тут же затворилась, водитель мгновенно занял место за рулем и через считанные мгновения «Крейс» укатил в серо-желтые завесы.
Теперь мешкать было нельзя — нужно быстро, как можно быстрее отработать несчастного Гладкого, скинуть родителям-паникерам координаты пропажи и нацелить все силы на поиски фамильной дешевки!
От предвкушения легких денег и азарта предстоящей охоты у меня снова засосало в животе. Впрочем, это могли быть просто последствия от не самой свежей лапши…
praeteritum
Они находят меня утром, на второй день моего бесцельного изнуряющего пути. Прятаться нет смысла, а как станет известно чуть позже, разведчики все равно обнаружили бы, даже попытайся я.
Сейчас же у меня нет ни сил, ни желания…
Я измотан и жалок, спотыкающийся на каждом шагу, монотонно подвывающий сквозь стиснутые зубы и теряющий остатки былой личности, если таковая вообще когда-либо существовала.
Во все стороны света раскинулась душная однотонная пустыня, чей рыхлый песок частенько чередуется с обширными проплешинами плотного грунта, поросшего чахлой травкой. Солнце — полыхающий злобой беспощадный враг. В отдалении кружат силуэты крупных птиц, и я догадываюсь, что терпеливые пришли за мной…
Замечаю бродяг издали — пара силуэтов в авангарде, быстрых и легконогих; на изрядном расстоянии за ними бредет тонкая цепочка ведущей группы старейшин и воинов; по ее следам тащится основное ядро племени. Всего их сотни полторы, может чуть больше.
Попыток убежать не предпринимаю. И даже, кажется, с усилием машу рукой. Вяло, сонно. Но меня, конечно же, замечают. Причем задолго до того, как я сам увидел кочевников на горизонте.
Один из разведчиков тут же припускает к основной группе, причем мне мерещится, что он бежит на четырех конечностях; второй быстро направляется ко мне.
Замирает в отдалении, стягивает с плеча оружие с комично-длинным стволом. Оно выглядит самодельным, весьма грубым и до брезгливости неказистым. И лишь многим позже мне демонстрируют, что однозарядные буар-хитты пустынного народа с пяти сотен шагов способны остановить лысого тура. Вооруженный скаут невысок и замотан в светло-коричневый балахон, под которым не разглядеть лица.
Я что-то хриплю, счастливо улыбаюсь и падаю на ноющие колени. Я взволнован спасением, но одновременно встревожен тем, что совершенно ничего не понимаю.
Вероятно, старейшины выслушивают дозорного. Затем недолго совещаются и принимают решение — цепочка ведущих покидает бархан, и все полторы сотни фигурок направляются в мою сторону. Впереди вооруженные, позади «обозы».
Падаю на колени и медленно погружаю обветренные руки в песок. С кожи обсыпаются тонкие ломкие струпья. Внутренний голос в голове звучит чуждо и неприятно. Жду.
Сквозь пальцы утекает бледно-желтый раскаленный песок пустыни. Сквозь мысли утекают слова и понятия, чей смысл уже вторые сутки становится все более размытым каждую последующую секунду.
Нефть, кинематограф, лунный модуль, трубопровод, диктатура, интеграл, граммофон, полынь, дирижабль, баллистическая ракета, дефрагментация, заяц…
Я силюсь вспомнить, что означают эти привычные, кажущиеся родными понятия. Я точно знаю их смысл, значение, степень наполненности образами и категориями. Но они игриво не даются и стремительно тают, напоследок оставляя в голове неприятное ментальное послевкусие, бледные тени от теней существования какого-либо смысла…
Кочевники приближаются. На этот раз самые смелые подступают куда ближе — их пара десятков; остальное племя держится на дистанции в пятьдесят метров. Замотанные в одинаковые тканевые балахоны, в накидках и массивных солнцезащитных очках, босолапые и почти не обремененные поклажей. Но с оружием, как огнестрельным, так и холодным.