Птицы разнообразных форм и с разноцветными перьями с шумом взлетали с ветвей деревьев и кустарников.
Торговец только щелкал языком:
– Вай-вай-вай! Такую красу бы на базар! Отбою бы от покупателей не было!
Томас сердито на него покосился и цыкнул:
– Тише ты!
На это Бахрей спокойно ответил:
– Что «тише», дорогой? За милю нас видно! Вон как птахи разлетаются!
Томас взглянул на кружащих над ними птиц и вздохнул.
Миновав заросли, они вышли к подножью горы с лысой вершиной. Томас предложил взобраться на гору и осмотреть оттуда местность. Бахрей не возражал, считая это разумным, а значит – безопасным. Однако все попытки пробиться сквозь густой кустарник ни к чему не привели. Его корявые колючие ветки настолько тесно переплелись, что представляли собой непроходимый массив. Было решено обойти гору по тропинке.
С осторожностью осматриваясь, Томас и Бахрей двинулись дальше. Идти по редколесью было легко. Высокая трава поднималась между похожими на акацию низкими деревцами. Их вытянутые над землей кроны были усыпаны пушистыми нежно-розовыми цветами.
Вскоре они увидели долину. В глубине ее ярко блестело на солнце какое-то строение. Блеск был настолько сильный, что на него нельзя было долго смотреть.
– Это, наверное, храм, о котором говорил разведчик, – сказал Томас.
– Похоже на то, – Бахрей поправил железную шляпу, сползшую на лоб. – Подойдем ближе!
Редколесье внезапно оборвалось и уступило место банановой плантации с молоденькими пальмами. Они были Бахрею высотой по грудь.
– Демоны не будут сажать бананы, – сказал торговец, шагая рядом с Томасом между аккуратными рядами растений.
Томас, соглашаясь, кивнул. Бахрей снял железную шляпу. На солнцепеке она накалилась и жгла голову. Так, со шляпой в руках, он и вошел в лес, который начинался сразу же за плантацией.
Лес не был большим, и через минуту-другую путники вышли к опушке с густой травой. От опушки на добрые полмили серебрилось ковылем поле. На противоположной его стороне раскинулся оазис. Там высился ступенчатый храм. Каждая грань его играла желто-белым огнем в жгучих лучах солнца. Особенно нестерпимо ярко отсвечивала вершина.
Бахрей и Томас замерли в немом очаровании. Не было сил оторвать взгляд от сияния.
Внезапно мелькнула тень, и на плечи упала веревка.
Глава 5. Ракшасы
Деревянная решетка с глухим стуком захлопнулась. Томас стоял на дне ямы, рядом сопел Бахрей. У земляной стены на подстилке из сухой травы сидели два матроса и помощник капитана.
– С прибытием! – усмехнулся помощник. – Как вас угораздило?
– Так же, как и вас, – буркнул Бахрей, осматриваясь.
– Мы хотели на храм взглянуть.
– Мы тоже, – угрюмо отозвался Томас.
Помощник подвинулся, освобождая место:
– Прошу!
– Покорнейше благодарю, – ответил торговец, усаживаясь.
Он снял железную шляпу, положил ее рядом с собой, стянул с головы войлочную шапочку, протер ею влажный лоб и взглянул наверх. Бездонно-синее небо равнодушно взирало на него сквозь решетку. Послеполуденное Солнце освещало противоположную земляную стену, вырисовывая на ней угловатую тень. Пахло нагретой почвой и человеческими испарениями.
– Что с нами делать собираются? – спросил, ни к кому не обращаясь, Бахрей, рассматривая узловатые палки, положенные перпендикулярно друг на друга и стянутые сыромятными ремнями.
Ему никто не ответил.
– Мы что, так тут и будем сидеть?! – взорвался торговец, вскочил и заходил по яме.
Вверху раздался шорох, и показалась черная физиономия с приплюснутым носом. Она поморгала глазами с красными прожилками и, убедившись, что в яме ничего интересного не происходит, скрылась.
Бахрей ходил минут пять. Потом, видимо устав, сел на свое место и спросил примирительно:
– Здесь хоть кормят?
– Пока нет, – ответил помощник.
Торговец тяжело вздохнул и погрузился в думу. Матросы, откинувшись на теплую земляную стену, дремали, помощник последовал их примеру. Томас смотрел в небо. Там, в синеве, изредка мелькали птицы.
Послышались шаги, и на солнечную сторону ямы упала тень. Над решеткой склонилась человеческая фигура. Белая туника свободно висела на худощавом теле. На шее красовался амулет на длинной золотой цепочке, а вернее, он нависал над решеткой и тускло поблескивал крупным граненым камнем. На фоне яркого неба Томасу трудно было разглядеть его лицо, он видел только блестящие глаза.