— Ты чуть было все не испортил, чернокнижник. Удивительно, как это у тебя получилось. Мне обещали совсем иное, но ты умудрился уничтожить источник. Как? — Наместник совсем не выглядит раздосадованным, скорее, удивленным. — Почему она тебя не остановила?
Она меня и остановила. Тогда, в пещере, я думал, что причиной моего паралича стала Темная в насосной станции. Идиот. Должен был если не догадаться, то почувствовать. Заподозрить неладное. Все ведь было предельно ясно. Тварь, что мучала меня в заточении, а прежде обездвижила в доме наместника, еще раньше чуть было не погубила нас с Хёдд в подземной пещере.
Но тогда нас спасла именно Хёдд.
Отчего-то хватило ее пусть неумелого, но порывистого вмешательства, чтобы Темная внутри меня отступила.
Она смогла, моя маленькая Хёдд смогла противиться твари из другого мира.
А я не могу.
— Ну же, Кел’исс, — совсем по-дружески похлопывает меня по плечу наместник, — что-то ты совсем приуныл.
Я до сих пор помню те образы, что подсовывала мне Темная. И тьма во мне нисколько не унялась. Я смотрю на Магн'нуса и почти физически ощущаю в руках его горло.
— О-о, в твоих глазах что-то нехорошее, — усмехается он, но отчего-то отступает на два шага. — Так. Но поболтали — и будет. К делу.
— Хёдд. Где она?
— Вот ты настырный. Она правда тебе так нужна?
— Да.
— Давай так, чернокнижник. Сделаешь то, зачет ты здесь, и забирай ее. Я не вру. Мне вообще плевать и на тебя, и на нее, и на весь Север в придачу. Вы все слишком мелочны и ничтожны, чтобы тратить на вас время.
— Ты так уверен в своих союзниках?
— Я уверен в себе! — делает шаг ко мне, протягивает было руку, но затем снова отступает. — Смотри, глупец. Все это мог бы сделать ты.
Мне кажется, или ветер доносит до меня какие-то крики? Оборачиваюсь, но в ночной пурге ничего не рассмотреть. Да и Турин тут же сильнее сжимает пальцы на моем плече — так, что те буквально впиваются в плоть. Не знаю, как прячу за сжатыми до предела зубами болезненный стон.
Между тем, Магн'нуса заступает на каменную платформу, сбрасывает с плеч теплый плащ — и я замечаю на его груди алый камень. Поначалу принимаю его за свой утерянный амулет, но нет — этот немногим меньше и в гораздо более богатой отделке.
Поеживаясь, наместник стягивает перчатки. И снова этот его проклятый кинжал. Один его вид заставляет меня скалиться и ощущать на губах вкус крови, хотя сейчас ее там быть не может.
Наместник идет к каменному кольцу, откладывает на алтарь кинжал, снимает с груди амулет и обеими руками направляет его внутрь кольца.
Я знаю слова, которые он произносит. Это древний язык халларнов, который использую и я сам. Но мое произношение гораздо точнее, более выверенное. Магн'нус едва ли осознает смысл произносимых им звуков.
И все же они срабатывают.
Тихий шорох проносится под ногами и исчезает в снежной завесе. Едва различимая тень проносится в свете фонарей и устремляется к каменному кругу. Пытается пролететь сквозь него, но будто натыкается на прозрачную стену и размазывается о нее чернильной кляксой.
Магн'нус разворачивается к алтарю, подхватывает кинжал и полосует себя по ладони — направляет ее в сторону кляксы.
Я вижу, как с подрагивающей руки наместника срываются капли крови и медленно плывут к кольцу.
Капель становится больше, они наливаются бордовым, превращаются в непрерывный ручей. Когда достигают кляксы, та дергается, будто кровь причиняет ей боль, расплывается еще сильнее, растягивается, пока тончайшим слоем не заполняет всю внутреннюю поверхность круга.
И тогда обрушивается целый рой теней.
Они летят со всех сторон, петляют, извиваются, совершают резкие кульбиты, чтобы потом неизменно влететь в кольцо и раствориться в нем, стать частью единой пульсирующей поверхности.
Их много. Очень много. И каждая такая тень — чья-то жизнь.
В какой-то момент поток теней сливается практически в непрерывный черный поток. Шум, издаваемый ими, оглушает, придавливает к земле. И я бы действительно рухнул мордой в снег, если бы не Турин, который, кажется, не слышит и не видит вообще ничего, так и застыл каменным изваянием.
Когда поток иссякает, и последняя тень влетает в круг, тот… захлопывается.
И вот это для меня полная неожиданность.
Внутренность круга, которая только что вспучивалась глянцевыми пузырями, точно кипящая смола, вдруг становится абсолютно безжизненной и застывшей. Будто обратилась в тот же камень.
Медленно, пошатываясь, из-за алтаря поднимается Магн'нус. Он очень бледен, а глаза такие шальные, точно все, что сейчас произошло, — неожиданность и для него самого. Нисколько не удивлюсь, если это действительно так.