Хёдд берет кинжал.
Наместник наклоняется к ней и что-то шепчет на ухо.
Хёдд медленно подносит кинжал к собственному горлу.
— Стой! — рычу я.
Но Магн'нус лишь поднимает руки и отступает.
Сталь касается белой кожи.
— Я сделаю, как ты хочешь!
Тварь за моей спиной одобрительно рокочет.
Кладу руку на свой амулет и… проваливаюсь в себя.
Глава пятьдесят шестая: Кел’исс
Я хорошо помню ту ледяную пропасть, в которую падал тогда, при попытке уничтожить Темную в насосной станции. Помню ощущение собственного бессилия, помню, как пытался хоть немного развеять вокруг себя ледяное крошево и туман, но лишь глубже и глубже погружался в сонное состояние, которое манило успокоением и негой. Я хотел туда, хотел отдохнуть, хотел закрыть глаза и не сопротивляться.
Потому что так говорил голос.
Потому что так казалось правильным.
А потом появилась Хёдд и буквально за шкирку вытащила меня в реальность.
Но теперь ее нет.
— Глупец! — шипящий голос звучит сразу отовсюду. — Тебе предоставился шанс, какого нет ни у кого иного. Ты мог изменить свою никчемную жизнь.
Я закрываю глаза.
Перед внутренним взором тут же всплывают образы, что видел там, в темном холодном подвале, образы Хёдд, которая погибает на моих глазах. Холод пронизывает меня насквозь. А эти образы будто еще сильнее выхолаживает все то, что еще делает меня человеком.
— Не стоит думать, что ты уникальный. Да, в тебе есть сила, но ты не уникален. Мы найдем другого. А ты…
Со скрежетом сжимаю зубы. Меня что-то затягивает. Что-то непомерно огромное и темное. Там нет не то что света, там нет даже намека на жизнь. Нужно попытаться притормозить хотя бы немного, нужно зацепиться и замедлить падение. Но во мне совсем нет сил для этого. Я пуст, я холоден. Во мне не осталось ничего живого.
Или…
Даже не искра — тончайшая вспышка, которую легко пропустить.
Я помню, как впервые увидел Хёдд. Совсем девчонку, которую еще не коснулся груз скорой ответственности. Которая проживала свои последние дни свободной от обязанностей замужней женщины.
Север уже был почти наш, но отчего-то Эр решил, что и далее действовать исключительно военной силой будет делом затратным. Он начал заключать договора и, как это водится, заключал их через выгодные браки.
Я не был ни за, ни против, когда он предложил мне стать наместником Лесной Гавани и всех принадлежащих ей земель. Для меня Север всегда был лишь окраиной мира, куда не стоит соваться никакой цивилизации, ибо нет смысла пытаться чему-то научить грязных варваров. Пусть режут друг друга и топят дома сухим кизяком, у них это хорошо получается, зачем же мешать. Но в недрах их земель есть синалум. Огромные залежи. И они нужны Империи.
Я не планировал оставаться в Гавани надолго, думал наладить работу всех необходимых органов управления, поставить своих доверенных людей и вернуться куда-то, где куда как теплее и приятнее.
Она мне понравилась.
Я стоял и смотрел на нее, танцующую среди цветов свой последний свободный танец. Вокруг кружились не то подруги, не то просто пришлые девки. До них мне дела не было. Я смотрел только на нее.
В тот солнечный весенний день она сама была тем самым лучом солнца, что по утру касается твоего лица и шемчет проснуться.
Я бы никогда не сказал ей, что был поражен ее красотой и непосредственностью. Я бы и себе этого никогда не сказал. И никогда бы не признался, что эта северная девчонка, сама того не зная и не понимая, каким-то непостижимым образом раз за разом касалась моего озлобленного на весь мир сердца.
Я и не признавался.
Но сейчас хватаюсь за этот образ, за ее едва прикрытые глаза, за ее улыбку. Отпечатываю, выжигаю ее в своей промерзшей насквозь памяти. Потому что в моем мире, в том самом, который на самом деле создал сам, держаться не за кого.
Мне такой мир больше не нужен.
И другой я не хочу создавать — тот, где не будет ее.
Весь этот холод вокруг — он мой собственный. Тварь из другого мира лишь удобно здесь обосновалась. Да так ловко, что я этого не заметил. Почему? Ответ очень прост. Я сам немногим от нее отличаюсь.
— В тебе нет света, чернокнижник, — шипит Темная. — Ты — мой. Зря ты выбрал такой путь. Теперь я займу твое место. Я стану тобой.
По-прежнему не открываю глаза, но знаю, что создание рядом, оно тянет ко мне свои руки, насквозь пронзает тело, обвивает собой, образуя подобие гигантского черного кокона.
— Во мне нет света, — соглашаюсь я. — Это правда. Он есть у моей любимой женщины.