Резко подскакиваю на кровати, первым делом удостоверившись, что с Хельми все в порядке, перевожу взгляд на взволнованную Мору.
— Там, — едва может произнести она и указывает пальцем куда-то за спину. — Там…
Первая мысль: «Неужели Турин?»
Нет, не мог он настолько осмелеть, чтобы возобновить войну именно сегодня, накануне большой ярмарки. К тому же на моей земле. На ярмарку же собралось множество народу — и далеко не все из них умелые воины.
Нет, дело в чем-то другом.
— Он вернулся, госпожа, — бледная, с трясущимися губами, наконец, выговаривает Мора. — Чернокнижник вернулся!
Глава девятая: Хёдд
Кажется, я забываю, как дышать, а сердце в груди останавливается, чтобы в следующее мгновение припустить таким галопом, что аж больно за хрупкими ребрами.
Мне не послушалось? Она точно сказала про чернокнижника? Ведь именно так все называли заклинателя Костей.
— Он прилетел на железном драконе, — начинает тараторить Мора. — Упал с небес камнем. Весь в черном, бледный, глаза горят. Думаю, сейчас идет сюда.
Последние слова слышу уже, когда выбегаю прочь из комнаты. Не знаю, зачем, но подхватываю Хельми на руки и несусь уже с ним. Он думает, что я с ним играю, но быстро успокаивается и смотрит на меня с откровенной тревогой. Наверное, мое безумие настолько очевидно, что пугает даже его.
«Прости, родной, твоя мама совершенно не в себе…»
Видимо, слух о странном госте, я пока не рискую называть его Келом, разнесся уже по всему Большому Дому, потому что ловлю на лицах охранителей и слуг странные растерянные выражения лиц.
Запрещаю себе думать. Запрещаю предполагать.
Пустая голова. Абсолютная глухая пустота.
Только бы побыстрее оказаться на улице…
Выскакиваю в утренний мороз, как есть — в одной длинной ночной рубахе, босая, прижимающая к себе притихшего сына.
Следом вылетает Мора, отдувается, что-то бубня себе под нос, и набрасывает мне на плечи меховую накидку. Кутаюсь в нее, едва переставляя ногами, на которые добрая женщина натягивает свободные сапоги. Мой же взгляд направлен туда, к внутреннему кольцу частокола, возле которого возвышается темная фигура застывшего дракона. Халларны тоже здесь — рассыпались по внутреннему двору. Их немного, но с каждым мгновением становится все больше. Похоже, прибытие утреннего гостя стало неожиданностью даже для них.
И он идет. Вижу высокую, укутанную в черное фигуру. Идет медленно и неотвратимо. И я уже знаю, что это Кел’исс. Знаю просто по походке, по тому, как немного исподлобья осматривается по сторонам. Готова поклясться, что при этом улыбается своей неизменной усмешкой, следы которой я каждый день вижу на лице моего… нашего сына.
Дергаюсь было, чтобы бежать к нему, кричать, рвать горло в клочья, вырвать ответ, где он пропадал все это время. Как мог бросить меня?!
Но остаюсь стоять на месте.
А он, точно нарочно, идет спокойно и вольготно. И мне кажется, что в целом мире остался только Кел — все остальные вокруг просто остолбенели и наблюдают. Даже снег прекратил, даже ветер стих.
Скрип приближающихся шагов по снегу — точно удары по моим натянутым нервам. Раз, другой — этот звук почти гипнотизирует меня, заставляет выбросить из головы все иные звуки.
Он очень исхудал, но по-прежнему выгляди так, будто его лицо вырубил из белого мрамора самый искусный в мире мастер. В немного запавших глазах знакомый насмешливый взгляд. И этот взгляд облизывает меня с головы до ног — наглый, уверенный, обжигающий.
Сглатываю наполнившую рот слюну.
Я даже не знаю, что ему сказать.
Мне одновременно хочется и броситься ему на шею, и сбежать, спрятаться, сделать вид, что ничего этого нет, что мой Кел так никогда и не вернулся. Так будет проще — мне проще. Потому что Хёдд сегодня и Хёдд полгода назад — две совершенно разные женщины. Но если вчерашняя Хёдд видит в Кел’иссе любимого мужчину, то Хёдд сегодняшняя видит в нем чужака, появление которого принесет только проблемы. И мне самой противно от подобных мыслей.
— Здравствуй, Хёдд, — говорит он, остановившись от меня на расстоянии шагов четырех. — Прости, что задержался. Оказывается, даже заклинатель Костей не в силах со всем справиться.
— Здравствуй, Кел’исс, — проталкиваю слова через внезапно пересохшее горло. — Рада видеть тебя в добром здравии.