Он протянул руки к Астрид, и после минутного колебания она позволила ему обнять себя.
— Спасибо, дочь, — сказал отец Леофрика, отпуская ее. — Ты наполняешь меня надеждой. Помнишь, я говорил тебе, что Дреда давала мне свет в темное время?
— Ja. Я помню.
— Теперь ты — мой свет. Мы проводили Эдрика в последний путь сегодня. Я потерял двоих детей всего лишь за год. И все же я храню надежду и радость в своей печали. Теперь я вижу будущее. Ты даешь мне этот свет.
Ее глаза встретились с глазами Леофрика, и он увидел в них неуверенность и беспокойство. Он улыбнулся. Астрид не привыкла к таким проявлениям эмоций. От короля и Леофрик не ожидала такого. Только Дреда знала мягкость их степенного отца.
Подняв руку для поцелуя, король пожелал им спокойной ночи и удалился в свои покои.
Леофрик обнял жену.
— Сегодня ты была великолепна.
— Как? Я только плохо говорила на двух языках.
— Нет, ты делала гораздо больше, чем просто говорила. Ты свела вместе два мира. Потому что ни один из этих миров не мог потерять тебя.
— Если другие согласятся.
— А они согласятся?
Она поиграла с верхними застежками его черного камзола. Ее пальцы, скользнувшие по его шее, послали по теплую дрожь.
— Леиф умеет хорошо говорить. Вали тоже. Они уговорят Гуннара и Толлака. Так что, я думаю, ja. Так и будет, — ее глаза встретились с его. — Я остаюсь, если им нужна земля и если нет. Я остаюсь с тобой.
Он застонал и схватил ее руки, прижимая их к своей груди.
— Ах, Астрид. Сколько я молил Бога о том, чтобы услышать это. Узнать, что ты любишь меня и хочешь жить со мной. Я так надеялся, что ты простишь нас.
— Я простила. Больше никакого прошлого. Теперь мы создаем будущее.
Она потянула его за руку и повела в его комнату.
— оОо~
Как только они сбросили одежду, и Астрид забралась в постель, Леофрик задернул тяжелые шторы — не для уединения, в эту ночь их никто не потревожит, — а для иллюзии уединения. Он хотел, чтобы мир исчез; он хотел разделить эту ночь только со своей женой.
Когда он раздвинул шторы и присоединился к ней, она лежала на спине, опершись на локти, жемчужные кончики ее грудей выступали вперед, как две спелых ягоды. Он прополз по шелку и навис над ней, взяв одну эту ягоду в рот и тут же отпустив ее, когда потянулся за другой. Астрид выгнулась от удовольствия, запрокинув голову, пока он сосал ее, но когда его рука потянулась к золотистому треугольнику волос между ее бедер, изогнулась и толкнула его, и он оказался на спине прежде, чем смог сообразить, что происходит.
Она оседлала его, и он застонал.
— Да. Оседлай меня. Господи, да.
Но Астрид не приняла его в себя. Вместо этого она наклонилась и легко всосала кожу его шеи, затем двинулась вниз, по груди, засасывая его плоть в рот и покусывая его, так, чтобы укусы не причиняли боли, но ощущались и после того, как она спустилась вниз. Она сосала его соски, пока они не стали тугими и болезненными. Потом зарылась носом в волосы на его груди. Провела кончиком языка линию по центру его живота, вокруг пупка и дальше вниз, облизывая его, словно сладость.
С каждым касанием ее языка, с каждым укусом, с каждым прикосновением ее носа, губ или груди, скользящих по его коже, Леофрик чувствовал новый поток тепла, собирающийся глубоко внутри. Все его мышцы превратились в камень, и он изо всех сил пытался вдохнуть, чтобы разогнать по телу кровь.
Ему нужно было быть внутри нее, но когда он попытался взять верх, схватить ее, прижать ее бедра к своим, она оттолкнула его и продолжила соблазнять.
Одна из ее грудей коснулась головки его плоти, и он подумал, что освободится прямо сейчас. Она сделала это снова, на этот раз намеренно, наслаждаясь ощущением, а затем взяла его плоть руку и стала водить ей по соску. Леофрик поднял голову, чтобы посмотреть, и вид ее собственного удовольствия — глаза Астрид были закрыты, зубы прикусили губу — свел его с ума. Он уронил голову на постель со стоном отчаянного экстаза.
— Пожалуйста. Астрид, пожалуйста.
Она ответила, взяв его в рот. Облизала языком головку и глубоко втянула его, чтобы выпустить, отстраняясь каждый раз, когда его бедра поднимались вверх в надежде освободиться. В четвертый или пятый раз — он сбился со счета, — когда она отказала ему в освобождении, Леофрик громко застонал в отчаянии:
— Астрид!
Она рассмеялась — этот смех никогда не надоест ему.
— Не так. Внутри меня. Скоро.
Он снова поднял голову. Она уютно устроилась между его бедер, улыбаясь ему, ее руки обхватили его плоть, улыбающиеся губы были совсем рядом.
Когда-нибудь он перестанет думать о ее улыбках и смехе как о редком удовольствии. Когда-нибудь она познает такую радость, что все узнают музыку ее смеха. Он знал, что это правда, потому что теперь у них была целая жизнь, которую они могли разделить.
— Ребенок? — спросил Леофрик. — Ты хочешь еще одного ребенка?
Она кивнула.
— Я воспитаю ее воином.
Он приподнял бровь, но ее это не переубедило.
— Я думаю, что изменю это место так же, как это место изменило меня. Наши дети будут воины. Мальчики и девочки.
Он подумал о Дреде, своей юной, милой, необузданной сестре, которая хотела стать пиратом, чье безудержное любопытство и энтузиазм очаровывали его сердце каждый день ее жизни. Он подумал о дочери, которую они с Астрид потеряли, и задался вопросом, унаследовала бы она светлые волосы своей матери и резкий характер. Были бы у нее глаза ее матери — как были глаза ее матери у Дреды? Он представил себе крошечную Астрид, сосредоточенно нахмурившую брови, размахивающую деревянным мечом и изучающую боевые искусства, словно мальчишка.
Эта картина чуть не заставила его вскрикнуть от радости.
Он сел и, обхватив голову Астрид руками, поднял ее.
— Мне очень нравится эта мысль. Они будут храбрыми, сильными и свирепыми, как их мать.
— И иметь доброту и честь, как отец.
Он взял ее за бедра и притянул к себе. Поняв его, она подвинулась, вытянув ноги вперед и обхватив его бедрами, чтобы сесть ему на колени. Когда он приподнял ее, она обхватила его плоть и направила его в себя, пока он укладывал ее обратно так медленно, как только мог. Они оба ахнули, когда он скользнул в ее влажное лоно и наполнил ее.
— С этого дня, — пробормотал Леофрик, прижимаясь лицом к ее шее и глубоко вдыхая манящий, естественный аромат. — С этого дня мы едины.
— Ja, — прошептала Астрид в ответ, прижимаясь губами к его щеке. — Åh, ja.
— оОо~
Земля, которую его отец предложил северянам — Леофрик теперь старался не думать о них как о разбойниках, — была отличным местом для фермерства. Большая часть западного края королевства была окружена утесами, а береговая линия этого владения была небольшой, но достаточно пологой для того, чтобы высадить два или, возможно, три корабля, те, на которых они приплыли сюда. Конструкция их кораблей завораживала Леофрика. Он мало что знал о них, но знал, что корабль, который мог плавать по мелководью так же легко, как по открытому морю, был действительно необычным. Но, как видно, не для севера.
Их корабли были главной причиной набегов — и успеха северян в Англии и, скорее всего, в других местах. Они могли направить этих монстров из океана прямо в реки, впадающие в него, и сделать это тихо, могли вторгнуться далеко вглубь страны и застать врасплох как крестьян, так и членов королевской семьи.
И потом, конечно, они сражались так, как не сражались люди Леофрика. Никто из них не боялся смерти. Они даже искали ее. Теперь он знал: их народ верил, что истинная жизнь приходит после доблестной смерти, и только тогда их примут в чертоге их богов.
В этом отношении их Валгалла не так уж сильно отличалась от Рая. Но в остальном все было разным. Вечность на небесах была временем покоя. Валгалла мало чем отличалась от жизни, если не считать компании.