Острый взгляд Меры отметил все с первого взгляда — нищую клетушку, лампу, которая ужасно дымила, потому что была наполнена дешевым оливковым маслом, бледность девушки и, наконец, мужчину, лежавшего неподвижно на циновке.
— Он собирался плыть со мной, — объяснил Насо в то время как Мера опустилась на колени рядом с его другом, — на него напали грабители.
— Он жив? — спросила девушка, которую звали Зоя.
Мера осторожно приложила пальцы к шее раненого и нащупала слабый пульс.
— Да, — ответила она и сделала знак факельщику дать ей ящик с лекарствами, который он все еще держал в руках. Это был ящик, сделанный из древесины кедра, в которой были вырезаны священные знаки.
— Теперь ступай домой, сын мой, — сказала она, — спасибо, что проводил меня. Ложись спать и скажи отцу, что завтра утром в знак благодарности я вытащу ему гнилой зуб.
Она склонилась над раненым и сняла с него тунику. Увидев цепь на его груди, она остановилась и приподняла ее к свету, чтобы хорошенько рассмотреть. К ней было прикреплено око Гора — знак египетского бога целительского искусства. Мера бросила вопросительный взгляд на капитана:
— Он врач?
— Да, и он должен на рассвете выйти со мной в море.
Мера тряхнула головой:
— Ничего не удастся. Его ударили по голове.
Насо озлобленно выругался.
— Тогда мне здесь нечего делать, — пробормотал он и собрался идти.
— Подожди, — Зоя схватила его за руку. — Ты не можешь оставить его здесь.
Насо вырвал руку:
— Я должен позаботиться о своем корабле, девочка.
— Но я не могу держать его здесь! — выкрикнула она. — Сюда я привожу своих клиентов.
Он посмотрел на Меру сверху вниз:
— Ты можешь взять его к себе, матушка?
— Его нельзя двигать.
Насо покачался растерянно на своих крепких ногах. Он понятия не имел, где живет Андреас. После короткого размышления, он вытащил из-за пояса маленький кожаный кошелек.
— Вот. — Он бросил его девушке. — Возьми это в уплату. Он дал мне это за путешествие на моем корабле.
Зоя открыла кошелек и вытаращила глаза, увидев монеты. Она бросила взгляд на Андреаса, на целительницу и поспешно пересчитала деньги.
— Хорошо, — сказала она, — пусть остается.
Мера попросила чашу воды, достала из ящика лекарства и чистые тряпки, все это время думая о недошитой столе, оставшейся дома, женском одеянии, которое Селена должна будет надеть на празднике облачения, и о розе из слоновой кости, которую ей еще нужно отдать ювелиру, чтобы тот прикрепил к ней цепочку. Успеет ли она все это сделать? Да еще свитки со священными формулами, которые она хотела успеть написать для Селены? Двадцать дней — это так мало, а боли, терзавшие ее тело, все усиливались.
— Я вылечу его, — сказала она девушке и капитану, — хоть он и незнакомец, но все же врач, а значит — мой брат.
5
Зоя сидела на полу, скрестив ноги, и в который раз пересчитывала монеты. Не для того чтобы узнать их стоимость, это она уже давно знала. Она сосчитала монеты еще два дня назад, когда ей принесли незнакомца. У Зои была и другая причина, чтобы раскладывать монеты на полу: серебро — сюда, медь — туда, тоскливо водя по каждой пальцем. Монеты олицетворяли для нее новую жизнь. Они избавляли ее от нынешнего нищенского существования. Они могли ее освободить.
Загвоздка была лишь в том, что они ей не принадлежали.
Насо дал их ей в оплату за то, чтобы она приютила раненого грека. Но даже глупец увидел бы, что их ценность значительно превосходила то, что делала Зоя. Одна-единственная монета соответствовала ее заработку за целый год, а полный кошелек — за всю ее жизнь, недостойную, унизительную жизнь в страхе одиночества. Стоило Зое только заглянуть в темный туннель своего будущего, и она увидела бы мужчин — черствых и бесчувственных, некоторые из них были дружелюбны, большинство же — жестоки, она увидела бы болезни, бедность и безнадежность, а в конце туннеля — одинокую старую женщину, выпрашивающую глоток пива в кабаках у пристани. А эти монеты давали возможность начать новую жизнь, в уважении и благополучии, она поселилась бы в маленьком домике, возможно на Сицилии, ухаживала бы за садом, а по утрам сплетничала с соседками у колодца. Она могла бы начать все сначала. Она могла похоронить Зою — шлюху и вновь воскреснуть честной молодой вдовой, потерявшей мужа в море. Она ходила бы по улицам с высоко поднятой головой, а ночью спала бы как порядочная женщина в нормальной кровати. От этой картины у нее замерло сердце.