Войдя в бар, я огляделся. Поскольку время еще не подошло к обеду, посетителей было немного – занятыми оказались всего три столика, причем за двумя из них сидели местные проститутки. Густой грим не мог скрыть их лиц. По ним несложно было заметить, что этих кобылок уже укатали практически до смерти, и именно поэтому они сейчас оказались здесь – в надежде подцепить самых ранних клиентов, которым не хватило терпения дождаться вечера. Девочки поприличнее в этом питейном заведении обычно появляются гораздо позже.
Третья компания состояла из четверых мужчин. Они занимали самый дальний угловой столик возле окна, откуда были видны и все помещение бара, и все подъезды и подходы к зданию, так что никакой полицейский рейд, даже самый внезапный и стремительный, не застал бы их врасплох. Кто они, понятно было сразу. По их лицам, кожаным курткам, золотым цепям и поведению можно было безошибочно определить, что они, как и девицы, истинные дети этого района, «докеры», «портовые люди», причем не какие-то «лишенцы», а настоящие бандиты. Человека, который меня интересовал, в этой компании не было. Тем не менее, я направился к ним, понимая, что придется немало времени потратить на беседы с ним прежде чем меня допустят к боссу. А именно он и был моей целью.
– Привет, ребята, – сказал я, подойдя к столу.
– Привет, малыш, – произнес в ответ мускулистый парень, через всю физиономию которого протянулся след от старого удара ножом, из-за которого его называли «Лицо со шрамом». Из сидящих за столом он единственный мне знаком.
– Я приятель Мэнни. Мэнни Крюгера, – сообщил я. Упомянутый Мэнни служил одновременно и наводчиком, и скупщиком краденного для местных воров. Обычно он давал наводки на подходящие квартиры портовым жуликам, после чего по дешевке приобретал их улов и продавал обратно законным владельцам, но уже по более высокой цене. Здесь его не любили, однако другого способа выйти на контакт у меня не было.
– Раз от Крюгера, то садись, – ответил «Лицо со шрамом» и ногой подтолкнул ко мне стол.
– Мэнни сказал, что с вами можно провернуть крупное дело, – заявил я, опускаясь на твердое сидение.
– Выкладывай, с чем пришел.
– Есть отличное предложение, – сказал я. – у меня есть знакомая, которая работает в Центральном банке. Она много болтает после… ну, вы сами понимаете…
Все четверо моих слушателей расхохотались.
– Короче, эта шалава раскололась, что мусора сдают в Центробанк на переплавку монеты, которые изымают при рейдах.
Я сделал небольшую паузу. Все молчали, ожидая продолжения моего рассказа, а выражение интереса на лицах говорило лучше всяких слов, что моя идея имеет неплохие шансы реализоваться. Монеты были самой ходовой валютой в порту. Да и в других районах города за эти кругляшки из золота и серебра, запакованные в пластиковую оболочку для защиты от износа, легко было получить все незаконное и неприличное, что только можно найти на улицах, не опасаясь, что полиция и налоговая служба отследят ваши платежи. Старый, надежный, неконтролируемый и оттого крайне востребованный способ расчетов.
– Все прихваченное при налетах перевозят в один из филиалов ЦБ на броневике.
– Представляю, какая там охрана, – заметил крупный, наголову бритый мужчина со множеством мелких белых шрамов на ушах и бровях. Его ярко-голубые глаза не открываясь, следили за мной. Судя по дорогой кожаной куртке и толстой золотой цепи, а также отношению окружающих к нему, здесь он был авторитетом. – Три, а может и четыре тачилы с копами. Да с автоматами.
– Да ясен пень, – ответил я. – Но это еще не все.
– Продолжай, – сказал «Бритый».
– Из филиала монеты перевозят на маленький перерабатывающий завод, который принадлежит ЦБ. Они его еще лет десять назад купили, чтобы перерабатывать свои собственные отходы. Всякая секретная финансовая документация и прочие канцелярские скрепки суперважного назначения. Там есть металлоплавильная печь, на которой все монеты переплавляют в слитки. Потом их отправляют обратно в ЦБ, но уже в главное хранилище в их основном здании.