– Отчего случился взрыв? – спросила Кармен, когда смогла наконец говорить.
Долорес несколько замялась с ответом. С тяжким вздохом она уселась на диван.
– Вы знали, над чем работал Роб? – спросила она. Кармен кивнула, хотя не была уверена, что именно Долорес имела в виду.
– Ну вот, они собирались устроить себе каникулы – Роб, Лесли и дети. Они хотели поехать в горы, чтобы полюбоваться водопадами. С тех пор, как они переехали сюда, они ни разу не сдвинулись с места, и предстоящее путешествие все ждали с нетерпением. И вот, как обычно, – Долорес покачала головой со слабой улыбкой на губах, – у Роба вдруг обнаружилась какая-то работа, которую он хотел бы закончить до отъезда – очередной проект, который он разрабатывал в своей лаборатории. Тогда решили, что Лесли возьмет детей и отправится в снятый ими домик, а Роб присоединится к ним через несколько дней. Однако в тот день, когда Лесли собралась уезжать, Роб заявил, что он успевает закончить работу раньше, чем предполагал, так не лучше ли ей с детьми подождать еще денек, чтобы потом отправиться в горы всем вместе. На том они и порешили. И в тот день ближе к полудню Лесли с малышом оказалась дома. – Долорес неожиданно прижала руку к губам, отвернувшись в сторону. – Такой чудесный малыш. – Она потрясла головой. – Я не перестаю оплакивать его. У него была улыбка, способная согреть весь мир. – Глубоко, со всхлипом вздохнув, она снова взглянула на Кармен. – А Лесли когда-то написала от руки красивые приглашения на свадьбу моей старшей дочери. Лесли была художницей. Да вы ведь и сами знаете.
Кармен машинально кивнула. Конечно, это было для нее новостью, да разве это имело значение? Разве вообще что-то могло иметь значение по сравнению с тем, что она только что узнала?
– Все ее рисунки погибли в огне. Даже та акварель, что выиграла главный приз на выставке в Нью-Йорке. Вы видели ее?
– Я не уверена... Продолжайте, прошу вас. Что было потом?
– Ну, Лесли, конечно, была счастлива, что Роб пробудет с ними на несколько дней больше. Мне кажется, он был хорошим мужем и любящим отцом, но она при этом часто сетовала на то, что он абсолютно поглощен работой над своим последним проектом. Он постоянно торчал в лаборатории. И даже спал урывками. Я, конечно, удивилась, как она мирится с таким положением дел, но она ответила, что это действительно превосходный проект и у нее не хватает духу упрекать его за такую увлеченность работой. Она не смогла толком объяснить, над чем он работает – мне кажется, Роб взял с нее обещание хранить тайну, – но она уверяла меня, что это нечто выдающееся, с чем никто не работал прежде и даже не предполагал такую возможность. Вы ведь знаете, как она всегда гордилась своим Робом, – и женщина снова принялась вытирать слезы.
У Кармен душа ушла в пятки. Она вспомнила упоминания о безрассудности некоторых экспериментов Джеффа, о его нежелании заботиться о мелочах.
– А взрыв? – спросила она. – Что явилось причиной взрыва?
– Ну, мне помнится, что в ту ночь Роб сидел в лаборатории, заканчивая работу, чтобы отправиться с семьей в горы на следующий день. Холли была больна. Она немного простудилась, и Робу пришлось отправиться в аптеку за сиропом от кашля, так как та бутылочка, что была у них дома, уже лежала где-то в багаже, и они не смогли ее найти. В общем, получилось так, что в момент взрыва Роба не было дома, но в то же время взрыв каким-то образом был связан с той работой, которой Роб занимался у себя в лаборатории.
– Какой ужас. – Кармен в изнеможении прикрыла глаза.
– После пожара Роб был в шоке, – продолжала после некоторой паузы Долорес. – Его забрали в больницу. Мы с Франком поехали с ним – я не хотела, чтобы Роб чувствовал себя совершенно одиноким в этом мире. Он не плакал, не кричал и не бился в истерике – ничего подобного. Он был похож на психически больного. Он сидел в палате усиленного контроля и повторял раз за разом:
– Я убил свою семью. Я убил своих детей.
– Он винил во всем себя?
– Да, – кивнула Долорес. – И не только он. Полицию заинтересовало то, что во время взрыва его не оказалось дома, а это его бормотание про убийство детей только подлило масла в огонь.
– Ну, это же нелепо, – возмутилась Кармен. – Он же был в шоке в тот момент.
– Конечно, это нелепо. Меня до сих пор ужасно возмущает, если кто-то пытается расценить этот ужас иначе, чем несчастный случай. Ведь достаточно поговорить со знавшими его людьми, чтобы убедиться, каким он был прекрасным человеком.
– Да, – кивнула Кармен. – Да.
– Эксперты, которые прибыли вместе с полицией, утверждали, что он наверняка нарушил правила техники безопасности, проводя свои эксперименты в жилом районе, хотя они так и не разобрались, над чем именно он работал. И они собирались обвинить его в криминальной деятельности.
– И они предъявили ему это обвинение?
– У них попросту не было для этого возможности. В ту ночь Роб был у нас дома. Ему больше некуда было податься, и я не хотела оставлять его в одиночестве. Он буквально возненавидел себя. Наверное, как и любой другой на его месте.
Кармен покачала головой.
– И вот посреди ночи он исчез. – Долорес подняла подбородок и улыбнулась сквозь слезы. – Господь да пребудет с ним. Ну а в глазах полиции он, естественно, стал еще более подозрителен после своего бегства. Они заявили, что он испугался их расспросов, но я уверена, что он бежал от пустыни, оставшейся на месте его жизни.
Кармен невольно взглянула в окно на то место, где когда-то стоял дом номер семьсот восемьдесят по Меридиан Драйв.
– Вы имеете представление о том, куда бы он мог податься? – спросила она.
– Нет, и я рада этому. Они нашли его машину в Пенсильвании, и поскольку он пересек границу штата, в поиск включилось ФБР. Какого лешего они тратят свое время на поимку таких, как Роб, я понять не в состоянии. Человек утратил все, что было для него дорого. Разве этого наказания недостаточно?
И снова Кармен лишь молча кивнула.
– Они до сих пор его не нашли, – продолжала Долорес, – и знаете, на что я надеюсь? Я надеюсь, им никогда его не найти. Я надеюсь, что где-нибудь он еще сможет вернуться к жизни и обрести счастье и мир.
Кармен пришлось вылететь в Сан-Диего рейсом в четыре тридцать утра. В ее сумочке лежала видеокопия с пленки, отснятой Долорес Харви. Она попросила у Долорес взять на время оригинал, чтобы снять с нее копию, и хотя женщина была явно в недоумении по поводу такой просьбы, она просто отдала Кармен уже имевшийся у нее дубликат. Кармен еще не решила, что она сделает с этим дубликатом. Честно говоря, она не была уверена, что сможет достаточно безболезненно переварить услышанное и увиденное своими глазами. Она была уверена лишь в одном: до той поры, пока не настанет время, она не расскажет правду о Джеффе Кабрио ни одной живой душе, даже Крису.
Как только самолет поднялся в воздух, она раскрыла свой блокнот и принялась как можно точнее записывать все, что рассказала ей Долорес Харви. Она непрерывно писала почти два часа, думая, что теперь у нее есть реальная возможность отвоевать «Утро в Сан-Диего». Если только она захочет, это шоу снова будет принадлежать ей одной.
Покончив с записями, Кармен спрятала блокнот, укрылась одеялом и попыталась заснуть. Но всякий раз, закрывая глаза, она видела перед собой коленопреклоненного Роба Блекуэлла, прижимающего к себе безжизненное тело дочери, освещенного заревом пожара, уничтожившего его дом, его семью. И она подумала, сможет ли вообще впредь безболезненно закрывать глаза.
Было уже около десяти часов вечера, когда Кармен подъезжала к Шугабушу. После двух солнечных дней сухой воздух был напоен ароматом эвкалиптов. Усадьбу заливали потоки необычно яркого лунного света. Она вынула из багажника чемодан, и повернулась в сторону усадьбы в тот момент, когда на дороге показался черный «сааб» Джеффа. Она остановилась и подождала, пока он выйдет из машины.