Говорила Тиориль очень спокойно, но спокойствие это было каким-то хрупким. Энмор чувствовал: девушка волнуется, на душе у неё тяжело.
- Ты похожа на это озеро, - сказал он. – Оно называется Холодным, потому что глубоко на его дне бьют холодные ключи. На поверхности оно гладкое и спокойное, зато внутри совсем другое.
Тиориль рассмеялась. Смех её чем-то напоминал трели волшебных дудочек, что были развешаны над входом в её шатёр: нежный и грустный. Она опустила голову на руку, чтобы поправить косынку, но Энмор успел заметить, что на её глазах выступили слёзы, и Тиориль торопится их стереть, прежде чем они поползут вниз по щекам.
- Что случилось между тобой и Сейдо? – тихо спросил Энмор. – Почему твоя мама сказала, что он тебя погубил? Он сделал тебе больно? Обидел тебя чем-нибудь?
- Нет, - коротко ответила Тиориль, поднимая голову. Смотрела она не на Энмора, а на озеро. – Я вообще не уверена, что он что-то знал обо мне. Мы и разговаривали-то всего пару раз. Но мама приняла это слишком близко к сердцу. Она очень не любит мужчин. И всегда хотела уберечь меня от любви.
Немного помолчав, она вновь заговорила:
- Мама ушла из Сестринства из-за любви к мужчине. Ей тогда было тридцать пять лет, а он был моложе. Они хотели создать семью, но вы же знаете, Церковь не разрешает ведьмам выходить замуж. Даже если ведьма ушла от своих сестёр… Они прожили вместе только год, а потом он ушёл к другой женщине. Я родилась вскоре после того, как они расстались, и я никогда его не видела. Но мама мне много рассказывала об этом. Она потеряла голову сначала от любви, а потом от ненависти. Самое страшное, Энмор, что она возненавидела не только этого мужчину, но и всех остальных. Она учила меня тому, что все мужчины хотят от женщины только одного – сломить её и подчинить себе, уничтожить в ней то, что сами в ней полюбили. Она пыталась научить меня не влюбляться. Она пережила несчастную любовь, а вы знаете, как это влияет на ведьм.
Энмор знал. Он мог бы сказать Тиориль, что на волшебников это влияет не лучше, но промолчал.
- Ну, а потом к нам в деревню на сезонную работу приехал Сейдо, и я влюбилась, - просто сказала Тиориль, откидываясь назад. – Я не собиралась ему ничего говорить. Я ведь прекрасно понимала, что ничего у нас не выйдет. Но мама обо всём догадалась, и испугалась за меня. Испугалась, что я потеряю свой дар. А ведь я собираюсь вступить в Сестринство. Одна женщина готова принять меня в ученицы. Конечно, мне уже много лет, но ведь мама многому меня научила, так что, думаю, я справлюсь.
- Значит, ты не сердишься на Сейдо?
- Конечно, нет. За что мне на него сердиться? Я ведь видела его невесту, она красавица. Кто посмотрит на меня, когда есть она! Я желаю им счастья. Мне жаль, что так вышло сегодня.
Энмор хотел ответить, но тут со стороны деревни донеслись радостные крики и пение. Молодые волшебники разом обернулись, чтобы увидеть, как по далекой деревенской улице идёт свадебная процессия. Энмору даже показалось, что он видит силуэты жениха и невесты, которых несли на высоко поднятых руках захмелевшие гости. Они направлялись к одинокому дому, что возвышался на столбах в отдалении от деревни.
- Дом первого счастья, - пробормотал Энмор.
- Что? – переспросила Тиориль, не сводя своих голубых глаз с толпы.
- Так здесь называют дом, в котором молодожёны проводят свою первую ночь. Раньше люди верили, что в первую ночь после свадьбы жениха и невесту окружают духи. Поэтому они должны были провести эту ночь подальше от остальных людей.
- Но разве церковь не учит, что это ложь? – серьёзно спросила девушка.
- Учит, конечно. Но старые обычаи так просто не забываются. Гляди, они забираются по лестнице.
Действительно, ловкий Сейдо уже забрался на самый верх и теперь склонился над лестницей, готовясь подать руку своей юной жене. Ильси поднималась медленнее и тяжелее; глядя на неё, Энмор вспомнил слова Риды и мысленно хмыкнул: эта ночь будет далеко не первой, которую Ильси и Сейдо проведут вместе, а значит, духов бояться нечего. Наверняка родственники молодожёнов тоже обо всём осведомлены, но приличия соблюдать надо.
Ещё немного посвистев и посмеявшись после того, как дверь за молодожёнами закрылась, селяне стали расходиться по домам. Кое-кто ещё затягивал песни, но они почти сразу стихали, гасли, как огоньки в окнах дома старосты. Праздник кончился, и все спешили выспаться перед завтрашним днём.
- Ну что ж, Тиориль, пока, - сказал Энмор, вставая и протягивая руку девушке. – Было приятно поговорить.
- Мне тоже, Энмор! – сердечно сказала девушка, пожимая его руку своей пухлой мягкой ладонью. – Надеюсь, мы ещё увидимся завтра! Спокойной ночи!
- Спокойной ночи!
С этими словами они разошлись. На душе у Энмора было легко и спокойно.
Как оказалось, зря.
========== Глава 6 ==========
Энмор проснулся поздно – солнце уже поднялось. На ночь он устроился на сеновале, и теперь лежал, лениво растянувшись на сложенном сене, и щурился на солнечные лучи, проникавшие сквозь щели в дощатых стенах. Неподалёку раздалось шуршание, потом громкий писк, и в следующую секунду откуда-то выскочил Висельник: глаза смотрят хищно и довольно, в зубах зажата маленькая мышка. Похвалив кота за хорошее исполнение обязанностей (на что тот ответил глухим ворчанием и поднятой шерстью), Энмор вышел наружу.
Снаружи сверкало солнце, шелестели последние листья на деревьях. Со стороны Холодного озера ветер доносил шум ярмарки. Шагая по улице, Энмор почти никого не встретил, кроме нескольких кметов, с которыми обменялся приветствиями.
Через несколько минут он дошёл почти до самого края деревни. По обе стороны улицы тянулись огороды, из-за покосившихся серых заборов поднимались высокие стебли кукурузы. Впереди, на самом краю леса, торчал на сваях «дом первого счастья». Остановившись, Энмор внимательно посмотрел на него. Всё-таки какое нелепое сооружение, хуже не придумать. Ну, надо надеяться, Ильси и Сейдо неплохо провели эту ночь. Как и несколько предыдущих, если верить Риде.
Рида… Энмор помрачнел, подумав о ней. Последний раз он видел её вчера – рассерженной и оскорблённой словами его учителя. Чего доброго, она вообще ушла обратно в Старые Клыки. Или нет? Вон та одинокая женщина, что медленно идёт со стороны леса, в цветастой юбке и с растрёпанными чёрными волосами – уж не она ли это?
Энмор решительно двинулся навстречу, но остановился, не сделав и трёх шагов. Это была не Рида. Это была Камали, мать Ильси. Красивая, как её дочь, смуглая и статная брюнетка, которая ещё вчера была такой радостной, нарядной и горделивой, теперь брела согнувшись, глядя перед собой остановившимися глазами. Платок свалился с её головы, и длинные чёрные волосы свесились на бледное, постаревшее лицо. В руках она держала кувшин с молоком, не замечая, что руки трясутся и молоко плещется на грязную дорогу.
Энмор бросился к ней и подхватил её прежде, чем она упала. Голова женщины запрокинулась, кувшин вывалился из рук, и молоко хлынуло оттуда потоком, забрызгав сапоги Энмора и юбку Камали. Потом, вспоминая обо всём, он неизменно видел в памяти эту яркую картину: пронзительно голубое осеннее небо, желтые листья у обочины дороги, тёмно-серую грязь и белое-белое молоко.
- Убили, - прошептала мать невесты, слабыми, как у цыплёнка, пальцами хватая волшебника за рукав. – Убили, мастер Энмор, убили…
Еле подняв обмякшее тело, Энмор потащил женщину к деревне. На улицах, как назло, не было ни души – все ушли на работу или на ярмарку. Мысленно сыпя проклятьями, Энмор вертел головой по сторонам, но никого не видел. И вдруг, совсем как вчера ночью, его окликнул молодой голос:
- Магистр Энмор!