========== ZahRaaMiiK (Принеси в жертву) ==========
— Так, говоришь, родилась в Скайриме? — язык норда слегка заплетался от выпитого меда. Мужчина со стуком поставил оловянную кружку на стол приобнял за плечи сидящую рядом с ним каджитку. — То-то я и думаю, говорок у тебя больно чистый.
— Да, мне не посчастливилось увидеть просторы Эльсвейра, — томно промурлыкала она, поигрывая своим изящным золотым ожерельем. Прозрачно-голубые глаза с вертикальными зрачками шарили по лицам посетителей трактира, будто ища кого-то, а кончик хвоста, как бы невзначай, то и дело касался ноги норда. Блондин глупо улыбнулся и придвинулся к ней.
— Знаешь, — он дыхнул ей в лицо, обдавая запахом чеснока, — а я знаю, где достать… скуму.
— Правда? — хвост нервно дернулся. Уши каджитки встали торчком, болтающиеся в них серьги тихо звякнули, но сутай-рат тут же посерьезнела. Она здесь по делу. Звероженщина прильнула к плечу блондина, чуть слышно мурлыкая и обдавая горячим дыханием его шею. Норд окончательно разомлел от выпивки, ее тепла и магии амулета Мары, и совершенно не почувствовал, как ловкие пальцы, украшенные длинными, чуть изогнутыми когтями скользнули ему в карман.
Сквозь плену гомона и пьяного смеха, сливающихся в один гул, тонкий слух каджитки уловил нежные рулады лютни. Миловидная девушка, смущенно краснея, перебирала струны и мерно раскачивалась в такт музыки.
Герой он бесстрашный, он непобедим,
Так слушайте, норды, о славе его,
Лишь кинешь ты клич — и придет Довакин…
Каджитка усмехнулась, шевельнув усами. Придет, придет, куда ж ему, бедному, деваться… После того, как Хелген был разрушен Алдуином Бичом Монархов, эта песня явно вошла в моду. Она и раньше была довольно популярна, но теперь же ее заказывают чуть ли не каждые пять минут. Наверное, барды уже ненавидят Драконорожденного, даже больше, чем сами драконы. Столько петь о нем, весь язык в мозолях будет. Хотя… денежки текут в карман и ладно, ради золота можно и потерпеть.
…Коль вера сильна, а честь прежде всего,
Изгонит он зло и врагов победит…
Увесистый кошелек с деньгами плавно перекочевал из кармана норда в пушистые руки сутай-рат. Она торопливо отстранилась от мужчины, который уже было полез целоваться, и сорвала с шеи амулет Мары. Блондин глупо заморгал и откинулся на резную спинку стула. Его затуманенный взгляд остановился на каджитке, безмятежно попивающей мед.
…То сквозь адское пекло пройдет невредим,
И доблесть его небеса озарит…
— Эй… эй! Кошатина, держи-ка руки при себе! — рявкнул он, вскакивая на ноги. Она лишь тихо рассмеялась ему вслед. Вот, это другое дело, а то от его приторной слащавости с ароматом чеснока становилось тошно. Сутай-рат сделала знак рукой, подзывая служанку. Деньги есть, можно теперь и сладеньким себя побаловать. Тепло, сухо, сытно — чего еще желать? Для скромного вора этого вполне достаточно.
…Наш герой, наш защитник, о, Довакин!..
***
— Ой, да ладно, перестаньте, — Деметра не смогла сдержать улыбки. Все-таки когда тебе посвящают песни — это приятно. Нудно и утомительно, но приятно. Женщина откинула капюшон и с наслаждением распустила волосы, которые золотым дождем рассыпались по плечам.
— Слышащая устала? Утомилась? Слышащая устала слушать? Ха-ха-ха-ха!.. Слышащая устала слушать… смешно! Может, тогда Матушка будет говорить с Цицероном, раз Слышащая устала слушать? Слышащей надо отдохнуть, — широко улыбнулся Цицерон, умильно заглядывая ей в глаза.
— Нет, Слышащая проголодалась, — бретонка поставила локти на стол, не отрывая взгляда от бьющейся жилки на шее шута. Бывший ассасин поднял воротник и втянул голову в плечи. Несмотря на испуг, отразившийся на лице мужчины, темные глаза его смеялись и лихорадочно поблескивали. Или это всего лишь пламя очага, танцуя, отражается в них? Деметра отвернулась от Хранителя и огляделась по сторонам. Когда последний раз она была в Рифтене? Кажется, так давно… все кажется таким незнакомым. Она успела отвыкнуть от города… интересно, как идут дела у Гильдии Воров? Все ли живы и кто там сейчас у руля… Драконорожденная вздохнула и облизнула пересохшие губы. Надо найти жертву и поскорее, пока ее люди шарахаться не начали.
— Слышащая, куда ты? А можно Цицерону с тобой? Цицерон не хочет оставаться один.
— Может, Цицерон побудет здесь? — не хватало еще, что бы он привлекал внимание, пока Довакин трапезничает. Опять устроит свои пляски… У нее часто спрашивают, зачем она держит этого блаженного рядом с собой. Наверняка она бы могла найти более подходящего для себя спутника. Зачем, зачем… привыкла! Куда теперь без него… Деметра бросила на выходившего из таверны имперца быстрый внимательный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Не сильно пьяный, сытый, вон как себя по животу похлопывает. Женщина, вновь накинув капюшон, последовала за ним. Имперцы — не самые вкусные, но намного лучше слишком жилистых орков или каджитов, после которых рот полон волос.
***
Небо щедро расточало свои слезы. Стены Рифтена были едва различимы в серебристом занавесе дождя. Очередной раскат грома испугал лошадь, она встревоженно заржала и резко остановилась, беспокойно переступая.
— Да провалился бы в бездну этот дождь! — хрипло прорычал стражник, пытаясь усмирить животное, но кобыла лишь замотала головой и взвилась на дыбы. — А ну стой, ты, отродье Ситиса!
Ослепительная вспышка молнии рассекла небо пополам. Налетевший ветер дернул рифтенцев за полы плащей, сорвал капюшоны. Колесо телеги угодило в ямку, она опасно наклонилась. Один из пленников не удержал равновесия и перелетел через край повозки, с глухим стоном рухнув лицом в грязь.
— Не дайте ему уйти! — рявкнул кряжистый мужчина с густой черной бородой, стараясь перекричать шепот дождя. К выпавшему из телеги орку подскочили сразу трое конвоиров, но он и не думал бежать — мешала глубокая рана на бедре.
— А ну, троллиное дерьмо, поднимайся! — стражник грубо рванул его за волосы, заставляя встать. Разбойник неуклюже поднялся, его ноги, залитые грязью и кровью, заплетались и не слушались. Орка вновь швырнули в повозку к остальным заключенным — каджиту и трем эльфам.
— Бесовы твари, — процедил начальник конвоя, хмуро сплюнув сквозь зубы, — ох, как же давно топор палача по вам плачет… сегодня выпивка за мой счет, парни! Ведь доблестные воины Рифтена поймали разбойничью королеву!
Отряд радостно загомонил, стражники потрясали оружием. Каджит оскалился, тихо зашипев, темно-серая шерсть на загривке встала дыбом. Эльфы хранили высокомерное молчание. Раненый орк чуть слышно скулил, скорчившись на грязном полу телеги.
***
Бледно-золотое солнце, лукаво улыбаясь, выглядывало из-за облаков. Его сияющий лик, отражающийся в лужах на брусчатке, нещадно бил по глазам Деметры. Даже капюшон не спасал. Довакин низко опустила голову. Столь ясная погода — редкость в Скайриме, Север больше любит хмуриться и негодовать, чем вот так ликовать. Холодная лазурь небес, чистый воздух, еще хранящий запах дождя… и толпа горожан, собравшаяся перед дворцом ярла.
— Что там, что там? — шут возбужденно подпрыгивал на месте. — Что там, Цицерону отсюда не видно! Слышащая пойдет посмотреть? Или Слышащая услышит, о чем там говорят, и расскажет все Цицерону, а он расскажет Матушке? О, как же Цицерон скучает по Матушке… по любимой, ненаглядной Матушке, — мужчина тихо всхлипнул, с его тонких губ сорвался протяжный стон, полный невосполнимой тоски по Матери Ночи. Глаза бретонки грозно сверкнули серой сталью в прорезях маски.
— Надо было прикончить тебя, пока была такая возможность, — глухо бросила она, прибавляя шагу. Хранитель, пританцовывая, поспешил за ней. Слышащая часто жалеет, что сохранила жизнь Цицерону, часто говорит об этом, но Цицерон не обижается, он ведь знает, что Слышащая так шутит. Она любит шутки и песенки Цицерона, иначе почему не отпускает его от себя и не позволяет ему вернуться к дорогой, любимой Матушке? Бывший ассасин немного обогнал Довакин и принялся идти спиной, подпрыгивая на каждом шаге.
— Маленьких котят люблю, крысиным ядом их кормлю, — отвратительным фальцетом продекламировал он, хлопая в ладоши. Посыпались слабые, неуверенные смешки, под ноги шуту покатилась монетка. Деметра глухо зарычала, но маска, тесно обнимающая ее лицо и защищающая кожу от обжигающих солнечных лучей, впитала в себя сей яростный звук. Чокнутый паяц! Ей итак дурно, еще он тут пищит! Женщина не без удовольствия приложила ногой по по заднице шута, склонившегося за монеткой. Цицерон упал на землю лицом вниз, вызвав очередной приступ веселья у прохожих. Голова Хранителя ответила глухим стуком на поцелуй с булыжниками, коими вымощена дорога славного города Рифтена.