- А ты меня счастливой оставил! – ощетинилась воровка. - Еще и с брюхом в придачу!
Но ядовитые, полные злобы слова Карджо все же взошли ростками сомнений в душе гильдмастера. Что если правда, Бриньольф позабавится с ней да бросит, как игрушку надоевшую, а сам скользнет в объятия Хельги, искусством Дибеллы наслаждаться? Каджитка соскочила на пол, ее бирюзовые глаза пронзили караванщика гневным взглядом, - все сказал? Теперь убирайся с глаз моих, иначе велю Могильщику искупать тебя в стоке!
Каджит неспешно поднялся на ноги. Глупостью, пустой суетой было надеяться на то, что забудутся между ними обиды, и вновь он обретет то, что потерял. От чего отказался столь бездумно. Лунный амулет одиноко поблескивал, и Карджо, будто прощаясь, провел по нему кончиками пальцев.
- Ты отдашь его моему сыну? – глухо произнес он, не глядя на Дхан’ларасс. Ее протяжный вздох осел на усах воровки.
- Отдам, - кивнула она, помедлив с мгновение, - а дочек, значит, без приданого оставишь.
- Я принесу им серьги, - с готовностью выпалил Карджо. Его хвост счастливо метался из стороны в сторону. Он опустил вдруг голову и попросил почти робко:
- А можно… ли каджиту посмотреть на них?
- Дети еще спят…
- Уже нет, - заявил Бриньольф, вваливаясь в таверну. В одних сапогах и штанах из мягкой шерсти, он подошел к Ларасс и приобнял ее за талию. Кончик хвоста караванщика дернулся, кончики острых ушей слегка подрагивали. - И все трое требуют завтрака. Потому, детка, будь хорошей киской, покорми кровиночек.
Карджо глухо зарычал. Воровка опустила голову, и ее острый локоть двинул так норда в живот, что мужчина сдавленно охнул, согнувшись пополам. Векел Воин, знай себе, ухмылялся за стойкой, ехидно щурился, глядя то на каджита, то на вора, который хватал ртом воздух. Хвост гильдмастера извивался змеей, выдавая ее беспокойство, караванщик же прижал уши, усы гневно топорщились. Не будь Бриньольф так занят попытками глотнуть кислорода, наверняка бы померился с котом угрожающими взглядами. Хотя с одним уже домерился… до горячечного бреда и воспаления. Караванщик хмуро повел плечами.
- Каджит придет в следующий раз.
- Не стоит тебе соваться сюда лишний раз, - золото в ушках Ларасс тонко звякнуло, - сама тебя найду, если будет нужда. Сейчас тебе лучше уйти.
Усы сутай-рат огорченно поникли. Сухо кивнув, он поплелся обратно через мостик к двери, ведущей в Крысиную нору. Не за чем ему знать о тайных ходах Гильдии, вообще он сглупил, явившись сюда. Могильщик проводил Карджо угрюмым взглядом, губы имперца беззвучно шевелились.
- И чего ему надо было? – сварливо буркнул Бриньольф, потирая место ушиба. В уголках его глаз поблескивали слезы, на животе растеклось бледно-алое пятно. Гильдмастер небрежно пожала плечами.
- О детях вспомнил, - истомно промурлыкал она, ласково проводя коготками по обнаженной груди мужчины, не сильно, до тонких белых полос. Ловкие пальцы воровки, чуть поигрывая, устремились к плечу Соловья. Вор негодующе фыркнул.
- Вовремя, нечего сказать! Нефти почти ходить научилась, а Нери уже говорить пробует, - уши Дхан’ларасс недовольно дрогнули, хвост ударил ее по бедру. И кто придумал сокращать имена ее дочерей столь… безвкусно и глупо?! Норд тем временем поднес амулет Карджо к лицу, оценивающе прищелкнув языком. - Так себе побрякушка. У Мадези за десять септимов можно купить и получше. И что, один на троих? Щедро, нечего сказать!
И, презрительно хмыкнув, он подкинул медальон в воздух. Серебро заиграло бледными бликами, искорки пробежали по искусной резьбе. Каджитка, кротко опустив ресницы, впилась коготками в спину Бриньольфа, чуть выше лопатки. Норд крякнул от боли, лицо его мучительно исказилось.
- Киска, - прохрипел он сдавленно, пытаясь вывернуться из цепких лап босса, - ты чего?
Но когти лишь глубже вонзились в кожу Соловья. В голове эхом звучал ядовитый, полный щелочной злобы голос Карджо: А что, если надоешь ты ему? Для него серьги – мелочь, украшение пустое! Бросит он Ларасс одну, опозоренную и несчастную…
Шерсть на загривке сутай-рат встала дыбом, она резко убрала руку и отвернулась. Северянин, страдальчески кривясь и выворачивая руки, пытался ощупать свою спину на предмет крови.
- Крошка, да что не так то? Всю спину мне в кровь изодрала! Ларасс, - мужчина мгновенно посерьезнел, заметив, что его веселости воровка не разделяет. Она стояла, насупившись, разглядывая носки своих сапог. - Что случилось? Чего тебе этот кошак драный наболтал?
Гильдмастер сердито засопела.
- Брин… ты ведь меня не бросишь ради какой-нибудь сисястой нордки? – пробормотала она, кусая беспокойно губы. Северянин глухо хохотнул, но торопливо проглотил смешок, поймав сверкнувший голубой сталью взгляд каджитки. Руки Бриньольфа обвили талию сутай-рат, он зарылся лицом в ее шерсть.
- Детка, - прошептал он, - в своем уме и твердой памяти я тебя не брошу. Ну, как я без тебя? – Соловей легонько чмокнул ее в висок и тут же взвыл, когда ногти Ларасс прошлись по его руке. - А сейчас за что?!
- А чтоб наверняка, - пропела Дхан’ларасс, потираясь головой о шею вора. Острая льдинка подозрения, царапающая гранями сердца, начала стремительно таясь под ласковыми объятиями вора. Каджитка спрятала лицо у него на плече.
- Но если будешь меня бить… - лукаво начал норд и осекся под тихое рычание любовницы. Мужчина широко улыбнулся. - Шучу, шучу, детка. Не думал даже, что ты у меня такая ревнивица.
- Так, пойду я детей кормить, иначе зачахнут, бедняжки, пока вы тут лобызаетесь, - брякнул Векел, наполняя рожки молоком. Совсем уже умом тронулись! Тут Гильдия воров, а не дом свиданий! Превращают, прости Ноктюрнал, притон в оплот межрасовой семьи и брака. Но уголки губ повара все равно слегка подрагивали в тени улыбки. Любой счастья заслуживает, даже вор.
***
Трель флейты и игривый голос лютни под рокот барабанов заглушал веселый хмельной смех. Гисли, разомлевшая от вина и угощения, где-то потеряла маску и неуклюже взобралась на стол. Из груди женщины рвалось глупое хихиканье. Задрав подол платья цвета морской волны практически до колен, она принялась выплясывать, визгливо подпевая менестрелям. Кувшины, тарелки и миски дребезжали в такт ее танцу. Друлаван, брезгливо поморщившись, отставил кубок, пирог с мясом хоркера в винном соусе встал склизким комом поперек горла. Однако остальные гости были просто в восторге от столь омерзительного, по мнению эльфа, представления. Эрикур рассмеялся выходке сестры, Фолк взмахнул кружкой, расплескав половину содержимого, но пристыженно притих под угрожающим взглядом тана Брюлин. Воодушевленная вялыми аплодисментами и чуть затуманенными вином взглядами, Гисли начала притопывать ногой и подергивать плечами, задирая подол еще выше, так, что стали видны края ее панталон и кружевное плетение чулок. Еще несколько бочек эля – и атмосфера в Синем Дворце опустится до разгула в обычной дешевой таверне.
Друлаван с выражением крайней степени омерзения на длинном холеном лице поднялся на ноги и в вихре черного шелка стремительно направился прочь. Его телохранители двинулись было следом, но величавый взмах тонкой руки с длинными костистыми пальцами заставил их покорно склонить головы и отступить. Хэллон и Гарлинд успели хорошо изучить характер эмиссара за время их службы, пусть и не долгой. Для высокого эльфа непозволительно давать волю эмоциям, пусть они бушуют внутри, воля должна быть достаточно сильна, чтобы усмирить свои чувства. Но над Друлаваном иногда берет верх капля дурной крови – его прабабка была имперкой из весьма уважаемой и богатой семьи, но человеком.
Пробиваясь сквозь толпу придворных, разряженных от цаэски до хаммерфелльских пиратов, эльф раздраженно кривил губы, и в темно-янтарных глазах вспыхнули искорки гнева, когда на него буквально упала ярл града Морфала Идгрод Черная, облаченная ворожеей – на костлявых плечах болтался плащ из перьев, заколотый на плече оправленным в серебро клыком, платье из тонких чередующихся полос кожи и меха на поясе подхвачено широким ремнем с костяной пряжкой. Старуха подняла на эмиссара лихорадочно поблескивающие глаза, по тонким губам пробежала судорога.
- Я вижу, вижу! К смерти руки тянешь! – она попятилась, схватившись за горло, сморщенное, как печеное яблоко, лицо побагровело. - Сам!.. сам к ней в объятия упадешь!