- Что-то вы печальны, мой господин, - Юна плюхнулась на колени к Эрроту. Босмер тут же зарылся лицом ей в груд. - Давайте я развею вашу тоску, а вы мне еще что-нибудь подарите.
Жадная девка, мелькнуло насмешливо в голове эльфа, обычная потаскуха, готовая на все ради красивых вещиц, которые сама она позволить не может. Зато на все готовая, в отличие от Тинтур. Эльфийка все от него нос воротила, а вот с Хацутелем миловалась! А вот он, Эррот, спрашивается, чем хуже?! Вот была бы Белое Крыло полюбезнее, не сдал бы ее логово Эррот Черным Верескам…
- Юна! А ну быстро в зал! – рявкнул Сорекс Виний, стукнув кулаком в дверь комнаты эльфа. - Прощения просим, сударь, но к нам имперские солдаты наведались. Юна чуть позже придет.
Босмер раздраженно фыркнул, спихивая северянку с колен. Да уж, одни проблемы от этих солдат. Мало того, что сука-Мавен заплатила почти вполовину меньше обещанного, так еще и последних удовольствий из-за этих имперцев лишайся! Юна вильнула пышными бедрами на прощание и скрылась за дверью, и Эррот потянулся за бутылкой вина, уже ополовиненной. Хоть напиться можно, спасибо этого местные не запрещают.
Когда на донышке бутыли осталась всего пара глотков, в дверь снова постучали. Эррот лениво приоткрыл глаза, пьяно ухмыляясь. Что, не по вкусу пышке Юне оказалась солдатня? Но вместо пышнотелой норжанки в приоткрытую дверь протиснулся некто худой, с ног до головы закутанный в потрепанный плащ. Темные в черноту глаза эльфа недовольно сузились.
- Какого… дремора тебе надо?! – язык заплетался и не слушался разбойника. - Кто… вообще такой, оборванец?! Как тебя пустили, шваль помойная?! – босмер попытался привстать, но тут же упал обратно в кресло. Бархатный дублет с золотым шитьем был несвеж и залит вином, сальные волосы падали на заросшее ржавой щетиной лицо Эррота. Вылив в рот остатки вина, он бросил бутылку в незнакомца. - Пшел… вон отсюда!
- Так-то ты встречаешь родственника, братец? – сухой смешок сорвался с тонких потрескавшихся губ, раздвинувшихся в кривой усмешке. Хмель мигом вылетел из головы Эррота, он похолодел, но через мгновение кровь вскипела в жилах и бросилась в голову, а сердце тревожно замерло в груди. Хацутель откинул капюшон. - Что, не рад меня видеть?
- Ты… жив! – Эррот нервно рассмеялся, хлопнув себя по колену. - Тель, я… брат, я так рад!
Он вскочил на ноги и шагнул к эльфу, одновременно пытаясь вспомнить, куда же он зашвырнул свой кинжал. Когда рифтенцы штурмовали лощину Сломанный шлем, Хацутель был со своей Тинтур, а Эррот – на полпути в Солитьюд. Босмер хотел обнять брата, но замер, увидев, что пустой левый рукав заколот на запястье. Улыбка его чуть померкла. Хацутель взглянул на свой обрубок и насмешливо хмыкнул.
- Понравилась одному солдатику моя рука, и я любезно одолжил ее… в обмен на его голову, - раньше в раскосых глазах брата плясали лукавые огоньки, а сейчас они пустые и мертвые. - А что ты получил, брат, в обмен на свое предательство?
Эррот сглотнул колючий ком. Рассудок еще одурманен вином, но даже безумцу понятно, зачем явился Хацутель.
- Как ты нашел меня? – прохрипел эльф, пятясь от брата. Мужчина коротко пожал плечами.
- Босмер, который сорит септимами направо и налево в столице Скайрима… легко догадаться, что это ты. Тебе только дай кошель в руки, - в голосе эльфа столько гнева и ненависти, что Эррот невольно поежился, - ну что, довольно тебе заплатили, а?
- Больше, чем я получал от твоей подстилки, - огрызнулся бывший разбойник, - ты один? Подохла Белое Крыло? Ну, туда ей и дорога!
Ярость душила его, взор заволокло ядовито-зеленой пеленой зависти и ревности. Хацутелю всегда везло, всегда он получал больше, чем заслуживал! А теперь он калека, жалкий и никому не нужный, а девка его гниет в земле.
- Мы же семья! – прорычал Хацутель, сжимая уцелевшие пальцы в кулак. - После смерти родителей!.. и ты…
- Ты променял меня на эльфийку! На волчицу эту драную! – взвыл Эррот. - Она тебе дороже была чем я! И где она сейчас?! А? Где? – мужчина визгливо рассмеялся, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Теперь он понимает, что чувствовал его младший брат, когда Хацутеля всегда предпочитали Эрроту. Всегда… всегда Тель был на шаг впереди, а Эрр получал только объедки… кинжал вошел в живот эльфа с сухим треском, смех босмера резко захлебнулся. Эррот опустил взгляд на рукоять, обмотанную кожей, которая торчала из его живота. Острое лицо брата словно высечено из камня, но в глазах его остро сверкнула жизнь. И слезы. Холод медленно расползается по телу Эррота, на чьем лице застыла улыбка. Ну, хотя бы Белое Крыло теперь никогда над ним не посмеется…
***
Однако в зале царило оживленное веселье - Ваан и Векеса в одних штанах и рубашках сидели, закинув ноги на стол, и покатывались со смеху, глядя на худощавую девицу в платье с пышным кружевным воротником. Девушка жеманилась, хихикала, прикрывая лицо веером, и кокетливо хлопала ресницами. Тинтур далеко не сразу узнала в барышне Тростинку. Юный норд закружился на месте, волны дешевого атласа взметнулись вверх, обнажив волосатые ноги с кривинкой и грязные подштанники.
- О, милый добрый господин, - тонкий голосок юноши то и дело срывался на визгливые нотки, - не откажите помочь даме, попавшей в беду!
- Конечно, сударыня, - пробасил Ваан, выпучив глаза и важно надув и без того толстые губы. Хэльвор застенчиво покраснел, тряхнул тщательно завитыми волосами. На цыпочках он направился к редгарду, лихорадочно обмахиваясь грязным веером. - Миледи, ваша красота просто сразила меня… насмерть!
- Моя неземная красота служит Отцу нашему Ситису! – норд легонько стукнул Ваана по черным курчавым волосам сложенным веером. - Умри, противный!
Ваан с тихим криком распростерся на полу, прижимая руки к груди. Векеса беззвучно хохотал, уронив голову на стол, Хэльвор тонко хихикал, приплясывая возле алик’рца, но юноша резко замолчал, заметив Говорящую. Тинтур скрестила руки на груди, склонив голову на бок, серебристо-седая косичка скользнула ей на плечо, уголки губ босмерки дернулись, но она удержалась от улыбки. Прозрачно-золотистые глаза скользили по виноватым лицам Хельвора и Векесы, Ваан же продолжал старательно изображать смертельно раненого прелестью парня, наряженного девкой, и откровенно недоумевая, чего это представление завершилось столь резко.
- Обязательно сейчас? – промолвила Белое Крыло чуть насмешливо, но послушники приуныли еще больше. Тростинка размазывал по лицу румяна и помаду, братья редгарды угрюмо пыхтели, не решаясь взглянуть на эльфийку. Трое ассасинов-недоучек сейчас больше всего напоминали провинившихся детей, чем будущих убийц Темного Братства.
- Мы… это… - Ваан неуклюже поднялся на ноги, - просто там еще спят, мы мешать не хотели…
- А платье чье? У Науше стянули? Растянешь, и будет на ней болтаться как…
- Как седло на корове, - брякнул Векеса, и брат поддержал его ехидным хихиканьем. Босмерка сурово прищелкнула языком и коротко мотнула головой. Чуть присмиревшие, юноши покорно поплелись в общие комнаты послушников. У Говорящей рука тяжелая, она не гнушается подзатыльники с оплеухами следующему поколению убийц подарить. Хельвор-Тростинка манерно расправил складки на подоле.
- И ничего я не растяну! Талия у меня куда тоньше, чем у Науше!
- Так правильно, она ж столько пирогов на ночь трескает! Хватит, чтобы Ривервуд прокормить.
Юноши, даже пока еще мальчишки, шаловливые и взбалмошные, напоминали ей братьев, что сейчас в Валенвуде. Ниран старше Тинтур, но нрав у него лисий, хитрый, лукавый до издевки, до жестокой насмешки, Фанумас мальчишкой был, когда она уходила, но он не по годам рассудительный и задумчивый, и если старшие дети клана Белых Крыльев пошли в отца, то он – материнское дитя, волосы черные, глаза словно черные жемчужины без блеска. Тирон – серединка на половинку, глаза черные, словно отлитые из эбонита, а волосы рыжие… еще Квенья, Айнилл, Файнона… страстно, до боли в груди хотелось им написать, но разумно ли это? Теперь Братство ее семья. Стоит ли подвергать отца и мать опасности ради того, что бы потешить ее тоску?