Джин стиснул кулаки и сжал зубы. Хоаран выглядел так же, как и всегда, но сейчас, именно сейчас, при его виде внутри вдруг зародилась тёмная волна ярости, которая захлестнула Джина с головой. Всё просто перемешалось — без начала и конца. Гнев, боль, ненависть, горечь…
“Предал…”
Они оба стояли и молча смотрели друг на друга. И Хоаран ведь ничего не спросит. И это… ещё больнее.
Хоаран переступил через порог, подошёл ближе и остановился в паре шагов. Брови столкнулись на переносице, в глазах — вопрос, но и только. А Джину память услужливо подсунула ту самую картину, чтобы вновь вся его сущность рассыпалась стеклянной пылью и перестала существовать. Быть с Хоараном, держаться за него… Теперь это невозможно, потому что…
Джин смотрел на него, но больше не видел. Он видел лишь собственную боль во всей её безграничности. Прикрыв глаза, он просто стремительно выбросил вперёд руку и впечатал кулак в челюсть Хоарана. Тот отшатнулся, ослабив силу удара, и непонимающе нахмурился. Остальные удары Хоаран блокировал и несильно оттолкнул Джина к столу, затем слабо улыбнулся.
Ещё и насмешка… Джин стремительно опустил ладонь на куб будильника и швырнул его в противника. Хоаран, похоже, совершенно не ожидал подобного, но его выручила скорость реакций. Он успел немного отклониться и хрустальный куб лишь краем чиркнул его по лбу. На загорелой коже медленно проступила красная полоса, тяжёлые капли скользнули вниз и пробежали до брови, оставив алые дорожки.
Град ударов не произвёл на Хоарана особого впечатления, а его светло-карие глаза казались непривычно задумчивыми. Джин смотрел на него и не мог остановиться — хотел, но не мог. Сейчас он не понимал ни противника, ни себя. Наверное, он сравнил бы себя с комком обнажённых нервов, любое прикосновение к которому превращалось в чистую и немыслимую боль. И всё, что он сейчас делал, — это реакция на боль.
“Я тебе верил…”
Он закусил губу до крови и вновь рванулся к Хоарану, а через миг оказался на матрасе. Сверху на него рухнул Хоаран и с силой надавил предплечьем на шею, заставив задохнуться.
— Если не можешь драться с холодной головой, не пытайся даже, — тихо выдохнул Хоаран.
Джин попытался сбросить его с себя, но ничего не вышло. Прикрыв глаза, он поморщился и с трудом сделал вдох.
— Мог и не ждать меня. Если ты действительно захотел уйти… Я не могу заставить тебя остаться. Я говорил тебе, что ты волен уйти, что ты можешь делать всё, что пожелаешь.
Джин с силой зажмурился, услышав эти негромкие слова. Давление на шею ослабло, а после Хоаран и вовсе убрал руку. Лёгкое прикосновение к плечу…
— Береги себя… — едва различимо и над самым ухом.
Джин просто лежал на матрасе и слушал удаляющийся звук шагов и звон шпор. Когда внизу рыкнул байк, он медленно сел и прижал ладонь ко лбу. Тихо засмеялся и вновь упал на одеяло. Не хотелось уже ничего. К дьяволу всё! Да и не было ничего: ни попыток удержать, ни попыток оправдаться, ни попыток объясниться…
Ничего не было.
Ничего…
…не осталось.
***
У малого зала собралась толпа. Все тихо шушукались и старались протолкнуться ближе к двери, но внутрь не лезли. Сквозь гомон и шушуканье прорывались резкие глухие звуки, долетавшие из зала.
Бэк остановился у задних рядов и скрестил руки на груди. Он ни слова не сказал, но через минуту его заметили. Выразительное движение брови — и всех учеников будто ветром сдуло. Мастер заглянул в зал и кивнул сам себе: как он и думал, там “тренировался” Хоаран. Чего-то в этом духе он и ожидал, когда во время занятия для новичков отвлёкся и мельком увидел фигуру любимого ученика на восточной террасе. Восточным залом пользовались редко, поэтому Хоаран даже не спрашивал разрешения, когда хотел потренироваться в одиночестве. И наставник, и прочие ученики прекрасно знали, что восточный зал “застолблён” за рыжим, поэтому искать его при нужде начинали именно там. Ну и да, зрители из молодняка — картина привычная.
Бэк Дусан невозмутимо зашёл внутрь и проследил, как Хоаран впечатал ногу в деревянный манекен для тренировок. Невольно поморщился, отметив алое пятно на дереве. Ученик же продолжал увлечённо и даже иступлённо превращать манекен в отбивную. Хотя — на деле — превращал в отбивную он себя же.
Хоаран не потрудился привести себя в должный вид, как полагалось по правилам. Он просто сбросил обувь, перчатки и жилет — и только. Никакой защиты на ногах и руках. И он не замечал, до какого состояния себя довёл. Впрочем, это не одержимость яростью — он холоден и спокоен, все атаки разумны и точны, но сила атак сокрушительна. Хоаран не сдерживался и выполнял каждый приём так, словно от этого зависела чья-то жизнь.
Учитель заглянул в подсобку, прихватил всё необходимое и двинулся прямиком к воспитаннику.
— Достаточно. Твой противник не выжил.
Кулак с глухим тяжёлым звуком врезался в дерево, добавив манекену красок. Помедлив, Хоаран бросил короткий взгляд на наставника поверх плеча.
— Я не закончил.
— Закончил, — отрезал Бэк, бесцеремонно ухватился за запястье упрямого мальчишки и полюбовался на кисть руки, усыпанную ранками. Лопнувшая кожа, глубокие ссадины и мелкие царапины — полный набор энтузиаста. Заставив ученика сесть на циновку, Бэк взялся за его конечности всерьёз: обработал мазью и аккуратно забинтовал.
— Винишь себя в чём-то?
Золотистые глаза равнодушно скользнули по его лицу.
— Нет.
— Уверен?
Хоаран на минуту задумался, потом резко наклонил голову.
— Уверен. Я не чувствую вины.
— Тогда для чего? Ради боли?
Хоаран отнял руку и принялся разглядывать повязку. Он казался спокойным и сосредоточенным. Вряд ли зол или расстроен, но… обеспокоен? Или чего-то не понимает?
Бэк вздохнул и провёл ладонью по рыжим прядям. Тёмная бровь удивлённо поехала вверх.
— Ну и как? Прочувствовал на своей шкуре?
— Наставник… — Хоаран умолк и отвернулся, потом, правда, всё же пробормотал: — Это не то, чего я хотел.
— Тогда чего же ты хотел добиться столь оригинальным подходом? — Дусан постучал пальцем по повязке на разбитом кулаке. Впрочем, тут не только руки… Наставник смазал длинную рану на лбу, затем поймал ступню непутёвого ученика, хмыкнул, оценив ущерб, и потянулся за мазью опять. Хоаран, разумеется, решил вернуть себе конечность, но Бэк строгим взглядом велел ему не рыпаться. — Такое впечатление, что все знания выветрились из твоей головы… Что учи тебя, что не учи… Не дёргайся! Ведёшь себя по-детски…
— Что? — тут же возмутился Хоаран. — И вовсе…
— Уймись. Как там ферма?
— Нормально.
— Угу… — Бэк теперь бинтовал вторую ступню ученика и с интересом косился на повязку, перетягивавшую левое плечо. — Тебе ещё не надоело?
— Что надоело?
— Работать на Эрика.
— Нет.
Хоаран взвился, когда мастер ухватил его в который раз за запястье и полез под повязку на плече. Не помогло. Бэк полюбовался на рану, покачал головой и нанёс сверху густой слой мази.
— Странно, что ты ещё здесь. Думал, ещё в прошлом месяце сорвёшься за солнцем.
Ученик промолчал, только скосил глаза на плечо, которое перевязывал наставник. Ну вот, теперь он щеголял белыми повязками почти как в прежние времена, когда ни один день на улице не обходился без боёв.
Бэк неторопливо сложил в коробку бинты и мазь.
— Так чего ты хотел добиться? Просто решил поносить бинты или всё же думал об ином?
— Наставник… Как вы узнаёте, о чём думают другие люди? Нет, не то… Как вы узнаёте, что чувствуют другие люди? И как вы понимаете, что именно они чувствуют и почему? Ну… Вы же не убивали меня за некоторые выходки. Почему?
— Да уж… — протянул изрядно озадаченный мастер. — Зачем тебя убивать за шалости? Никто же не виноват, что у тебя дури в голове полно.
— Откуда вам знать, чего полно в моей голове? — огрызнулся Хоаран.
— Молодой, умный, но глупый, самонадеянный и слишком смелый… Что ж ещё в твоей голове может быть? Только дурь.
— С возрастом пройдёт.
— На твоём месте я не был бы так в этом уверен, — пробормотал учитель.