— Как жаль, что люди не умеют читать мысли друг друга — сказал Леон — я бы старался исполнить ваши желания раньше, чем вы бы их произнесли. Чтобы вы были бесконечно счастливы — и чтобы какой-то ветер на улице был для вас наибольшей из забот. Вместе клянутся быть не только в радости — прогулка в ясный день не обязывает ни к чему. Я же хочу быть с вами в любое ненастье — и чтобы ничто не могло нас разлучить.
Он ждал ее ответа. Со страхом — потому что вышло, как будто он объяснился ей: что если она скажет — я останусь вам лишь другом?
Зелла молча взглянула на него. Леону показалось, что в этом взгляде были смешаны самые разные чувства — нежность, жалость, еще что-то. Затем произнесла, тихо и очень серьезно:
— Не спешите давать обеты, сударь. Потому что их надо исполнять. Что ж, если вы решили — тогда идем!
На бульваре деревья метались в порывах, с шумом хлестали по воздуху ветками, трава на газонах волнами прилегала к земле; все вокруг кружилось, летело, уносилось вдаль — вместе с облаками пыли, поднятой с мостовой. И низкие серые тучи стремительно бежали над крышами, готовые пролиться дождем. Ветер ударил упругой стеной, грозя сбить с ног, обхватил за плечи, пытаясь повернуть лицом к стене. Зелла поспешно схватилась за локоть Леона, боясь быть брошенной наземь, этим безумным порывом. И сказала:
— Ну просто, конец света! Кажется мне — он будет таким: не потоп, а ураган. Все с земли сдунет — и унесет в небо. А затем назад все бросит, в беспорядке и смешав. Но когда все стихнет — жизнь начнется снова. Чтобы после повториться — через много тысяч лет.
Ветер рвал ее плащ, синими крыльями за спиной. Сбил набок громадную шляпу, жестоко трепал платье, со всеми юбками подняв выше колен. Она покраснела, не решаясь отпустить руку Леона и не зная, как придержать шляпу, в любой миг готовую улететь, или опустить юбки и завернуться в плащ, пыталась схватиться за одно, за другое — тщетно, ветер будто разоблачал ее, с каждым порывом, явно одолевая.
Прекрасная Дама — подумал Штрих — да, из тех самых стихов А.Б., Незнакомка — подхваченная революционным ураганом, когда все вокруг падает и уносится прочь. Господи, и какое же это счастье, что они встретились в этом мире, не прошли мимо — за что оно послано ему, самому обычному человеку?
— Мой падший ангел — сказал Леон — моя королева.
— Отчего падший? — спросила Зелла, воюя с ветром — потому что сейчас я буду растрепана и растерзана, до совершенного безобразия?
— Потому что я боюсь, что ты покинешь меня, взлетишь и исчезнешь.
— Не бойся — я не хочу улетать!
Ветер бросался порывами, хотел увлечь в стороны, сбивал с пути. И заставлял идти очень медленно. Но они и не спешили никуда — упорно шли навстречу буре, вместе нагнувшись против ее натиска, мимо других согнувшихся фигур. Минуту или час? — время как застыло, знакомая дорога казалась бесконечной. Вдруг налетел порыв такой силы, что все на улице остановились, обернувшись боком или спиной, чтобы устоять; они тоже остановились, оказавшись лицами друг к другу, Зелла схватилась за Леона двумя руками. И ветер наконец сорвал ее нарядную шляпу, вместе с вуалью, шпильками и шелковыми розами, и унес в небо над крышами, к серым тучам. Зелла вскрикнула, вскинула руки, пытаясь прикрыть волосы ладонями, натянуть капюшон плаща. Леон увидел ее лицо совсем близко, совершенно открытым, без вуали, почувствовал, как его словно обдало жаром — и губы их встретились, в самый первый раз, среди бури, у всех на виду, ветер поспешил укрыть их синим плащом, наброшенным на головы будто полог. Они так и стояли посреди улицы, обнявшись — когда же ветер чуть стих, то вдруг сразу поспешили отстраниться друг от друга.
— Простите меня, сударь — смущенно сказала Зелла — я не знаю, как это вышло, чтобы на глазах у всех…
— Я куплю вам завтра новую шляпу — сказал Леон — не с этих ли бурь великий Дант писал свой второй круг, где адский ветер вечно кружит влюбленных?
Он лишь сейчас заметил — что и сам остался без головного убора. Ему показалось, что все вокруг глядят на них, гася в глазах огонек нескромного любопытства — и все с непокрытыми головами, шляпы их наверное, также кружились сейчас высоко в небе. Очень красивая женщина, в кружевном платье и алом плаще, надутых ветром как паруса, бежала навстречу, тоже без шляпы, растрепанная жестоко — и вдруг улыбнулась им, взгляд ее был, как нерассказанная история; однако же ветер сильнее налетел, затрепал, закружил в вихре — и незнакомка, словно яхта, гонимая по волнам, стремительно исчезла в пыльной и ветреной дали.