Моя благодарность была едва слышной. Она присела в реверансе с Нико, а потом ушла, закрыв за собой дверь. Онемевшая и усталая, я сняла испорченное платье, бросила на полу. Я надела чистое платье, забралась в сладко пахнущую постель, которая еще никогда не была такой мягкой. Я уснула, как только голова коснулась подушки.
* * *
Когда я проснулась, приглушенный свет проникал из-за штор. Я заерзала, тело затекло. Поясница болела, я не могла повернуть голову без резкой боли в шее. Руку и ладони жалило. Но разум был ясным, отдохнувшим. Я медленно и осторожно села.
Кто-то принес мой сундук, а еще поднос с тостом и вареньем. На столике у шкафа был большой кувшин в полотенцах, чтобы сохранить тепло.
Я раздвинула шторы для полуденного света, заполнила раковину горячей водой. Я осторожно промыла ладони в мозолях и обожженную руку, постоянно дуя на них, чтобы ослабить боль. Я вымыла лицо и шею, короткие волосы, а потом вытерла, поражаясь тому, как быстро высохли мои волосы. Я нашла гребешок в сундуке и расчесала короткие пряди, внимательно рассмотрела свою новую внешность. Я уже меньше напоминала Арлена, наверное, потому что он не был таким замученным. Мои мысли вернулись к пальцам Ро в моих волосах, пока он стриг их прошлой ночью — неужели это было только прошлой ночью? Я убрала гребешок и зеркало, желудок сжимался.
Я надевала платье поверх нижнего и чистого, цвета были приглушенными. В дверь тихо постучали. Я открыла ее и увидела Ро на пороге.
Он был подозрительно чистым. Его бинты сменили, изорванную окровавленную одежду сменили чистой. Его пояс был на месте, и манжеты были застегнуты на запястьях. Он выглядел посвежевшим, но при этом выглядел жалко.
— Привет, — сказала я.
— Привет, — прошептал он. — Можно минутку?
Я открыла дверь чуть шире, он прошел на пару шагов в комнату.
— Как твоя голова? — спросила я, закрывая дверь за ним.
— Нормально.
— Нет, правда. Кто-то ее осмотрел? Дали что-нибудь от головной боли?
— Приходил целитель леди Бенуа. Сказал, что стежки идеально ровные, и, как только рана начнет заживать, их нужно будет снять.
— Это хорошо, — сказала я.
Повисла тишина. Он стоял неподвижно, но правая рука теребила огнесталь Элои на мизинце.
А потом он прошел расстояние между нами и упал на колени. Он коснулся моей руки и склонил к ней голову.
— Леди королева, — сказал он, — простите. Мое поведение прошлой ночью было ужасным. Я навлек опасности твою жизнь и миссию Ассамблеи. Я никак не могу объяснить это. Только сожалею. Мне очень жаль.
— Все хорошо, — сказала я.
— Нет, не хорошо. Тебя могли ранить, пленить или убить. Все могло развалиться. Прости.
— Все хорошо, — повторила я, пошевелив ладонью в его руке. — Меня не поймали. Все не развалилось. Все хорошо.
— Мона, — он посмотрел на меня, все еще сжимая руку. — Прости.
— Ты уже это сказал, — сказала я, стараясь держать голос ровным. Конец у этого разговора был лишь один, я его знала, и от этого было сложно дышать.
— Нет, но… что ты думаешь обо мне после всего, что я рассказал… никто… никто не знает, кроме Лиля, и он обижен на меня за это…
Вот. Шанс. Я убрала руку от него.
— Мои чувства не изменились, Ро. Ты остался таким, каким и был для меня — хорошим послом, умным дипломатом. Одна ночь веселья это не изменила.
Это потрясло его, я видела по его глазам. Он чуть склонился, ладони прижались к коленям.
— Мона… я думал… прошлой ночью, до того, как все пошло не так… Я подумал, что, может, ты заботишься обо мне так же сильно, как и я о тебе.
— Прошлая ночь закончена, — сказала я. — Не важно, как неразумно я вела себя прошлые пару дней. Важно то, что я говорю сейчас. У нас политические отношения, не больше.
— Я думал…
— Ты ошибся, — твердо сказала я. — Я тоже принимала плохие решения, но это уже в прошлом.
— Просто… черт возьми. Мона, я до жути близок к тому, чтобы влюбиться в тебя.
— Не надо, Ро, — сказала я. — Не говори так больше.
Он моргнул несколько раз, его губы приоткрылись.
— Ты знаешь, что я не могла работать шесть дней? — мой голос стал выше. — Я не могла ни на чем сосредоточиться, ни на соглашении с Ассамблеей, ни на будущем наших стран, ни на политическом шансе, который для меня представляет Джемма. Мы на развилке истории, когда равновесие востока может пошатнуться в любую сторону — Алькоро или падет в руины, или завоюет все страны на этой стороне моря. А я могу думать лишь о тебе. Это не хорошо, Ро. Я знаю, ты считаешь меня закрытой, невеселой и холодной, но народ трех стран зависит от меня, исправляющей ошибки истории. Не понимаешь? У меня нет привилегии ухаживать за тобой, как у Элоиз Тоссент. Я уже тебе говорила, я — озеро Люмен. Это не пустые слова. Когда я сближаюсь с кем-то, это влияет на страны. Это уже было раньше, это случится снова. Нужно это прекратить.