- Да, невелика потеря, - устало сказал Ро.
- Что с твоей щекой? – спросила я.
- Ударили, - сказал он. – Контрабандист.
-Ударили?
- Не сильно, - быстро сказал он. – Но он был в стали.
- Почему…
- Спасал наши шкуры, - сказал он. – Больше никто не видел, что случилось, но многие слышали вопль Джеммы и плеск. Люди побежали смотреть, что за шум. А потом и алькоранцы прибыли бы. Я пытался объяснить Розалине серьезность ситуации, не выдав нас окружающим, и контрабандист ударил меня по лицу, запрыгнув к нам. Я упал как камень, - он посмотрел на Лиля. – Что он мне кричал?
- Что ты обозвал его мать, - сказал он.
- Ага, я так и догадывался. И Розалина поняла нас и оттащила в начало очереди, чтобы прервать драку. И дальше оставалось миновать алькоранцев.
- Они обыскивали ящики? – спросила я.
- Нет. Они искали Джемму, а не незаконный груз. Они проверяли места, где может влезть человек. Постучали по палубе, подвигали ящики, но ничего не открывали, - он выдохнул и провел руками по лицу еще раз. А потом посмотрел на меня со странным видом.
- Что? – спросила я.
- Ты проплыла канал.
- Да…
- С другим человеком.
- Да.
Он покачал головой.
- Больше ни разу не скажу, что сила людей озера в дреме на пляже. Что это было?
- Реакция на опасность, наверное, - я выжимала волосы. – Сразу в воду. И подальше, чтобы не поймали.
Он открыл рот, потом закрыл. Провел рукой по волосам. Он почти выглядел смущенно. Наконец, он кашлянул и сказал:
- Ты в порядке?
- Ты уже спрашивал.
- Да, и ты явно соврала. Как рука?
- Немного болит.
- Ясное дело. Я ее промою, но не здесь, - он встал на ноги. – Нужно сначала отплыть от людей Селено, - он протянул руку. Я обхватила его ладонь и встала, но он не отпустил. Его рот снова открылся, словно он пытался подобрать слова.
- Что? – спросила я.
Он отпустил мою руку, тряхнул головой и вернулся на место.
- Ты хорошо плаваешь.
- Конечно, - сказала я.
Он отвязал канат. Лиль ушел за палатку, и Ро повел нас подальше от деревьев. Я покачивалась на палубе, смотрела на спину Ро и думала, что он хотел сказать.
Глава 8
Джемма не выходила из палатки остаток дня. Я сидела на палубе, прислонившись к борту, с блокнотом на коленях. Пора было расспросить Лиля, и я держала решительно перо в руке. Но я устала от плавания в канале, ветерок был теплым, лодка покачивалась… и в следующий миг Ро сидел передо мной, сжимал мою руку и тихо звал по имени. Небо было розоватым. Кто-то свернул плащ и подложил мне под голову.
Кто-то. Точно не Джемма, да и Лиль вряд ли это сделал бы.
- Прости, что разбудил, - сказал Ро.
- Не разбудил, - прохрипела я. Горло было в иле, от меня воняло болотом. Я обхватила его ладонь и поднялась на ноги. Я, пошатываясь, прошла к дому. Джемма шагала перед Лиллем с опущенной головой.
Мне стало лучше после купания и в чистой одежде, на которой не было засохшей грязи. Поразительно, как чистота поднимает дух. С новыми силами я пошла искать Лиля с блокнотом в руке. Но его нигде не было – ни в лодке, ни на пристани, ни в столовой или на крыльце. Я нашла его у склада, его перо летало над пергаментом. Ро позвал меня на ужин.
- Он меня избегает, - сказала я возмущенно.
- Это приятнее всего, - сказал он, подставляя мне локоть.
- Но почему? – спросила я, беря его за руку. – Почему он не хочет поговорить?
- Потому что ты живой человек, который потребует его эмоций.
- Я не хочу болтать с ним. Я пытаюсь продумать соглашение с Ассамблеей, а у него есть нужная информация.
Ро вздохнул.
- Я скажу ему, когда он вернется. Он не послушает меня, но, если я буду ему докучать, может, он сдастся.
Нас этим вечером принимали Брассью, милые пожилые люди, которые скромно делали шляпы, а в тайне рассылали по водным путям товары Ассамблеи. Они взяли у нас прототипы поджигателей Лиля и пообещали доставить их народу, которых мы не могли встретить по пути. Они уговорили меня примерить дюжину шляпок, чтобы скрыть мои пострадавшие волосы. Они целый час прикрепляли кружева и шелк к полям, чтобы скрыть опаленные волосы за моим ухом. Я никогда не носила шляпы, кроме снежных дней, на моей голове всегда была корона, но было весело слушать их суету. Ро сидел в кресле в углу, рассеянно наигрывал на мандолине и улыбался мне, пока вокруг ходили хозяева дома. Его веселье было заразительным, и я склоняла послушно голову, пока дамы снимали мерки. Я улыбалась полу.
Следующим утром я оставила блокнот в сумке и спустилась. У Брассью не было слуг, и мне не нужно было объяснять кому-то, почему я сидела у окна с видом на реку. Я опоздала, Ро уже зажег пои, когда я села на диван и отодвинула шторы. Я смотрела, как он начинал с медленных арок по сторонам от тела. На пристани были бреши между досками, и я видела отражение огня на поверхности реки. Что-то в этом было для меня особенно прекрасным, и он ступал по пристани, а казалось, что он шел по сияющим углям.
Часть меня ощущала себя глупо. Я видела, как Кольм вскидывает брови, слышала едкие слова Арлена. Я ощущала тычок локтя Мэй ребрами. Но мне было все равно. Все те случаи в жизни, когда я плакала или смеялась из-за пустяка, всегда были тщательно скрыты от других глаз. Те моменты помогали мне держаться в споре с советом. Они помогали мне сохранять разум, когда я выражала сочувствие семьям. Тихая радость от выступлений Ро помогала мне держаться, если разговор затрагивал Селено. Я прогнала глупости, уперла подбородок в руку, следила за изящными движениями огня Ро над рекой.
Я наблюдала, пока солнце не нагрело воду, пока он не погасил пои. Он убрал их в сумку, и я ушла в комнату. Я сложила вещи в сундук, спрятала и шляпку с перьями и кружевом, которую мне подарили Брассью. Я расчесала волосы, коснулась обожженных за ухом. Те пряди выглядели ужасно, но я не могла себя заставить остричь их. Я упрямилась, мои волосы всегда были длинными. Я была худой и долговязой, и волосы были одной из немногих черт, что я считала красивой. И это было модно. Я любила носить их распущенными или изящно заплетать. Мне нравилось украшать их заколками с жемчугом и серебряными гребнями. И я не могла вот так этого себя лишить.
Я спрятала гребешок в сундук, в дверь постучали, и я открыла ее и увидела Ро с аптечкой под рукой.
- Утро, - сказал он. – Пора проверить ожог.
Я села в кресло у окна, и он сел на подставку для ног и отцепил край бинта на моей руке.
- Хорошо спалось? – спросил он.
- Да, спасибо. А тебе?
- Спал как камень, лягушки заглушали храп Лиля. Я говорил с ним, кстати, просил не показывать наш народ как надутых бук, а рассказать все тебе.
- И?
- О, он начал сухо рассказывать, как его карьера и репутация зависят от его нынешней работы, и что мир сможет подождать пару дней, пока он не закончит. Ему всегда нравилось представлять себя героем. Он, в принципе, таким и есть, - проворчал Ро. – Но это не значит, что он не мог бы хотя бы вести себя как человек. Я попробую уговорить его сегодня. Он не может тебя отгонять.
Он размотал бинт на моем запястье. Я вдохнула, когда бинты прилипли к одному из ожогов. Он подул на больное место, и жалить стало меньше.
- Прости, - сказал он. – Знаю, это больно.
- Не так плохо, - сказала я, кривясь, пока он убирал последние витки бинта.
- Вчерашнее все ухудшило, - он нежно придерживал мою руку за локоть и запястье, разглядывал кожу в волдырях в свете утра. – Заражения нет. Это хорошо. Я снова нанесу мед, но не бегай с ним всюду, как в первый день.
Я скривила губы, чтобы скрыть улыбку, пока он вытаскивал пробку из горшочка с медом. Его ладонь двигалась в свете, я заметила старый след ожога на его руке.
- У тебя шрам от ожога, - сказала я.
- Где?
- На руке. На большом пальце. Откуда это?
- О, точно, - он посмотрел туда. – Это старый. И он двойной. Два в один день, - он повернул правое запястье, где другое светлое пятно выделялось на его темной коже. – Разбивание брусков.