Руфина Брис
Огонь измены
Продолжай, дорогой
Опираясь рукой на перила, поднимаюсь по скользким ступенькам на крыльцо.
Несколько раз стучу ногами о нерасчищенный каменный пол, сбивая снег с сапог. Проверяю вывеску. Салон массажа "Арина", всё правильно, я на месте. Толкаю дверь, вхожу. Вытираю ноги о резиновый коврик, напряжённо осматриваюсь. В воздухе стоит терпкий запах благовоний. На стойке ресепшен, которая расположена слева от двери, выставлена табличка "Обед до 14.00".
Ну, это меня не касается. Без колебания иду по узкому, тёмному коридору, попутно толкая пальцами по очереди окрашенные в красный цвет, деревянные двери с обеих сторон. Везде закрыто. Только в конце вижу солнечный луч, пробившийся сквозь щель между стеной и дверью. Там точно кто-то есть. Из кабинета раздаётся неясный шум. Устремляюсь туда.
Переступаю порог, окидываю взглядом обстановку. На письменном столе серебрится бейдж "Соловьёва Арина Константиновна". Ура, нашла её, наконец. Однако здесь никого. Но я же явственно слышу звуки, ритмичное постукивание какое-то. Осмотревшись, понимаю, что они раздаются из внутренней комнаты под названием "Гардеробная". Не пойму, от меня прячутся, что ли? Некоторые люди такие странные... Но со мной эти хитрости не пройдут. Так нельзя поступать. Аккуратно нажимаю на ручку и заглядываю.
- Арина Константиновна, мы не смогли вам дозвониться, а ситуация серьёзная...
И замираю в шоке. Да, удачно я зашла...
Голову словно сдавило металлическим обручем. Тру ледяными пальцами виски и, прищурив глаза, задумчиво вглядываюсь в то, как мой муж со спущенными до колен брюками придерживает за обнажённый белоснежный зад холёную молодую блондинку в расстёгнутой алой шёлковой блузке и задранной до пояса юбке, и ритмично трахает её. Тру глаза. Может, это не муж, может, у меня галлюцинации? Как он мог здесь оказаться? Его офис через две станции метро отсюда. Я сама проводила его на работу утром, поцеловала...
Но через секунду я убеждаюсь, что не ошиблась. Любовники вздрагивают от моего голоса, останавливаются и резко оборачиваются.
- Никита? - тихо удивляюсь я.
- Земфира, ты что здесь делаешь? - хрипит муж.
Трясущейся рукой стирает пот со лба, ведёт ладонью по лицу и задерживается в районе рта. Таращит на меня испуганные покрасневшие глаза.
За час до этого
Нянечка Тамара недовольно хмурится, прислонив к уху телефон и прислушиваясь к длинным гудкам, которые мне слышно даже на расстоянии.
- Ну, что? - спрашиваю у Тамары, встревоженно рассматривая шкалу градусника, которым только что измерила температуру у Серёжки, худенького голубоглазого мальчика из нашей группы, - растёт, уже тридцать девять. Что делать-то будем?
Я сижу на детском стульчике у низкой кроватки в спальне, на которой неестественно краснеет щёчками мальчик.
- Давай скорую вызовем ему? Родители не отвечают, мы же не можем на себя такую ответственность брать, - тихо подсказывает Тамара.
Она наклоняется, гладит Серёжу по мягким волосам и неосмотрительно добавляет:
- Они ему хоть укольчик сделают, температуру собьют. Может, ему в больницу надо...
Мальчик приподнимается, тянется ко мне, залезает на колени, сильно прижимается горячим тельцем и хнычет:
- Не хочу укольчик. Зефирка Зелёная, не разрешай скорую, я в садике останусь, буду тихо-тихо лежать, пока мама не заберёт.
Глажу его по голове, целую в макушку, выразительно глядя на Тамару. Та пожимает плечами и возвращается в игровую, где без нашего присмотра, похоже, начались бои без правил между ребятами группы.
- Успокойся, не вызову. Сейчас мы маму твою найдём и приведём. Я ей на работу позвоню. Всё будет хорошо.
Кладу мальчика в кроватку, накрываю одеялом:
- Пока поспи чуть-чуть.
- Не придёт мама, - зевает Серёжа, но послушно зажмуривает глазки.
Я на цыпочках выхожу. Иду к столу, на котором лежит мой блокнот, переворачиваю странички. Так, где-то у меня была информация о месте работы родителей. Вот же, Соловьёва. Беру телефон, набираю номер.
- Салон массажа "Арина". Слушаю вас, - приветливо отвечает женский голос.
- Здравствуйте. Пригласите, пожалуйста, к телефону Арину Константиновну. Это воспитатель из детского сада, Земфира Семёновна.
- К сожалению, не могу вам помочь. Арина Константиновна очень занята, велела не беспокоить.
Девушка сбрасывает вызов, больше трубку никто не берёт.
Нет, ну, как так-то? Смотрю адрес салона. Так это же близко, всего в квартале отсюда. За десять минут добегу. Поручаю Тамаре присмотреть за детьми и спускаюсь на первый этаж в кабинет заведующей, чтобы отпроситься. Бегу, наспех накинув на плечи куртку, за мамой Серёжи.
Сейчас
И я сделала это. Нашла Арину Константиновну. Только почему-то в объятиях собственного мужа. И теперь растерянно собираю мысли в кучу.
Так, спокойно. Никаких истерик. Стараюсь держать себя в руках. На удивлённый вопрос мужа с издёвкой заявляю:
- Продолжай, дорогой, не отвлекайся. Я не к тебе пришла.
Перевожу глаза на его любовницу. Чуть скривив губы медленно разглядываю стройные белые ноги с изящными щиколотками, бёдра с розовыми отпечатками пальцев, полоску красных кружевных стрингов на талии, глубоко вздымающуюся "так себе" грудь, нервно подрагивающие ключицы, свежий засос на шее... Впервые вижу её настолько растерянной. До этого момента она всегда вела себя, как королева: здоровалась с воспитателями сквозь зубы, с претензиями обращалась исключительно к заведующей, видимо, считала нас недостойными для разговора с собой. Сейчас же она похожа на испуганную сову с острым кривоватым клювом и выпученными глазами. Конечно, стресс-то какой...
А у меня шок иначе выражается, кажется. Поражаюсь своему самообладанию. Никогда бы не подумала, что смогу оставаться внешне хладнокровной в такой пошлой ситуации. Мой голос твёрд и уверен:
- Арина Константиновна, я не смогла с вами связаться. У вашего сына высокая температура. Вам надо забрать его домой и вызвать врача.
Фух, сказала. И тут меня словно засыпает снежной лавиной. Губы и язык немеют, как будто распухают. Внутри холодеет, лицо превращается в неподвижную ледяную маску. Всё вокруг кажется нереальным. Сквозь чёрные, мелькающие перед глазами, точки замечаю, что муж и его любовница торопливо приводят в порядок одежду. Всё мелькает быстро, как на ускоренном.
Никита заискивающе лепечет то из-за одного моего плеча, то из-за другого:
- Любимая, ты всё не так поняла. Это было первый раз. Обещаю, никогда больше не повторится. Я тебя очень люблю, а с Аринкой - наваждение какое-то.
Я не смотрю на него, стараясь говорить как можно равнодушнее, отмахиваюсь:
- Да, да, я понимаю. Давай дома обсудим. Не волнуйся ты так. Да успокойся же, всё нормально.
А сама, как загипнотизированная, наблюдаю за соперницей. У той на лице сменяют друг друга эмоции. Волнение, испуг, раздражение и, наконец, ярость. Щёки краснеют, губы, наоборот, бледнеют. Она злобно кривит нос и, скалясь и сверкая новенькими винирами, выкрикивает: