— Я люблю дождь, а вы?
— Да, — кивнула я, вздохнув с облегчением, но вдруг испугалась, что мое короткое, поспешное «да», заставит ее прервать разговор, она, чего доброго, решит, что он мне в тягость.
— Если дождь немного стихнет, можно будет прогуляться, — сказала девушка. — Только зонта у меня нет.
— У меня есть, — кивнула я на зонтик, что лежал на соседнем стуле и добавила: — Прогуляться В самом деле было бы здорово.
— Можно я пересяду за ваш стол?
— Конечно. Буду очень рада.
Она села напротив и виновато улыбнулась, как будто сомневалась, что поступила правильно.
— Меня зовут Генриетта. Дурацкое имя. — Девушка сморщила носик.
— Красивое, — ответила я.
— Вам правда нравится?
— Да, очень.
— А вас как зовут?
— Инна.
— Инна, — повторила она, словно пробуя мое имя на вкус, и кивнула. Некоторое время мы молчали, наблюдая за потоками воды на асфальте. — Когда идет дождь, мне немного грустно, — сказала она. — Но… спокойно.
Дождь начал стихать, и вскоре мы побрели под зонтом, тесно прижимаясь друг к другу. В тот первый день мы почти не говорили, мне хватало ее присутствия рядом, и ей, наверное, тоже. Вот тогда я и подумала: у нас много общего, возможно, ошибочно приняв чужую хандру от затяжного дождя за беспросветное одиночество. Но все последующее мою внезапную догадку лишь подтвердило.
Мы простились примерно через час. Я не хотела, чтобы она видела мою машину, оттого и не предложила подвезти ее. Девушка была одета очень скромно, а мне важно было быть с ней на равных. — Завтра увидимся? — спросила она, и я с готовностью кивнула.
Уже дома, в который раз испытывая детский восторг от этого знакомства, я вдруг подумала, что о времени встречи мы не условились. Едва не разревевшись с досады, я поспешила себя убедить, что Генриетта обязательно придет, и ждать ее надо примерно в то же время, то есть часа в два.
Я была в кафе на час раньше и уже через десять минут увидела, как она переходит дорогу, вскочила и помахала ей рукой.
— Я так рада, что ты пришла. Боялась, вдруг забудешь, — засмеялась она, прижимаясь к моему лицу холодной щекой.
— Я тоже рада. И тоже боялась.
— Ты дашь мне номер своего мобильного? Мы могли бы звонить друг другу. Обещаю не надоедать. — Она вновь засмеялась, и я продиктовала номер.
Следующие две недели мы встречались ежедневно, заранее договариваясь о встрече. Несколько раз я пробовала ей звонить, но телефон оказался отключен, мне она тоже не звонила. И я решила, что мои звонки могли нарушить привычное течение ее жизни, той жизни, о которой я совсем не знала, как она не знала о моей. Мне нравилось думать о ней, воображать, что она делает, когда меня нет рядом. Один раз она все-таки нарушила табу, вдруг сказав: — Ты очень одинока. — И я кивнула, отворачиваясь, а она до боли сжала мою руку, и этот жест был ответом на мой незаданный вопрос.
Примерно в конце третьей недели я, вернувшись после встречи с Генриеттой, застала в доме Борьку, он сидел с Бессоновым в гостиной. Я испуганно взглянула на часы, страх сменило недоумение: муж вернулся с работы слишком рано.
— Послушай, что говорит твой брат, — сказал мне Бессонов. — Он собрался жениться. Вот это новость. — Он покачал головой, точно брат намеревался сделать несусветную глупость, Борис пожал плечами.
— Пора прощаться с холостяцкими привычками.
— Да-да, — покивал Бессонов. — Твои дела идут неплохо, почему бы и не подумать о наследнике. Кому-то ведь надо оставить свои деньги, а?
В тот момент я решила, это упрек в мой адрес, ведь я до сих пор так и не забеременела. Врачи разводили руками, не находя явных причин. Хотя мне причина была хорошо известна: невозможно получить потомство от столь разных особей. Сколько ни скрещивай их по своей нелепой прихоти, законов природы не изменишь. Скажи я это брату, переживавшему из-за моей несостоятельности куда больше, чем тот же Бессонов, и встречи с психиатром мне не миновать.
— Я хочу вас познакомить… Алла прекрасная девушка…
— Когда собираетесь в загс? — перебил Александр Юрьевич.
— В следующий вторник подаем заявление…
— В следующий вторник? Значит, у тебя еще есть время одуматься, — засмеялся Бессонов, и брат засмеялся вместе с ним, приняв его слова за шутку.