У него был удивительный почерк, который иногда было трудно читать.
Мою грудь охватывало огнем от каждой прочитанной буквы. Буквы складывались в слова, слова — в предложения, из предложений выстраивались извинения — извинения, которые ощущались фальшивыми, потому что кто мог поступить так на самом деле?
«Меня долго не будет рядом».
Я сделала резкий вдох, добравшись до последнего абзаца.
«Я во власти своей музыки и возглавляю новую группу».
Еще один резкий вдох.
«Сконцентрироваться на своей карьере…».
Зажав большой палец руки между губами, я добралась до конца письма и села, отбросив его и уставившись на пять листов бумаги, полностью исписанных от начала и до конца.
«Я долго не смогу быть рядом, милая Али. Надеюсь, что ты поймешь. Продолжай жить музыкой».
Мой отец расстался со мной на пяти листах бумаги, и когда постный мясной рулет напомнил об ужине, мама заговорила.
— Я же говорила тебе.
Еда не лезла в горло. Большую часть ночи я просидела в туалете, выблевывая свои внутренности. Я не могла поверить, что человек мог поступить настолько бессердечно. Он написал эти слова так, словно действительно так думал, и от этого становилось еще больнее.
Остаток ночи я провела на полу в туалете, пытаясь понять, что я сделала неправильно, и почему мой отец больше не любит меня.
***
— Он расстался с тобой письмом на пяти листах? — шокировано спросил Логан. Последние пять дней я провела без него, чувствуя себя растерянной из-за письма. Каждый день я едва могла удержать хоть что-то в своем желудке, потому что его выворачивало наизнанку. Но больше всего меня беспокоило то, насколько радостной казалась мама из-за того, что отец меня предал. Она всегда казалась счастливой, когда мне было больно.
Я сидела с Логаном на рекламном щите, запомнив пять страниц письма наизусть.
— Технически он расстался со мной на десяти страницах, ведь они были исписаны с двух сторон.
— Дай мне конверт, — приказал он. Его ноздри раздувались, лицо покраснело от гнева. Я не знала, почему его так расстроило письмо, но он, казалось, готов был лопнуть от злости.
— Зачем?
— Этот адрес отправителя, вероятно, тот, где он живет. Мы можем съездить туда. Можем встретиться с ним лицом к лицу, мы можем…
— На конверте нет никакого адреса. Полагаю, он бросил его в почтовый ящик у нашего дома.
Тяжело вздохнув, Логан потер лицо руками и снова начал перелистывать страницы.
— Как насчет его группы? Он сказал, как она называется?
— Нет.
— Вот дерьмо.
— Все в порядке, — я пожала плечами. Я еще до конца не осознала. Большая часть меня продолжала думать, что он вернется. Опасно возлагать надежду на ненадежного человека. — Я выше этого, — хотя это было не так. Я была далека от того, чтобы быть выше этого.
— Ну, а я нет! — закричал он, поднявшись и расхаживая взад и вперед. — Это не справедливо. И что мы только сделали этим людям? Твоим родителям. Моим родителям. Что мы сделали неправильно?
У меня не было для него ответа. Многие люди, возможно, не могли понять, что связывало нас с Логаном. Мы были разными во многом, за исключением одного — того огромнейшего огня, который сжигал нас изнутри: мы оба стремились быть любимыми своими родителями.
— Ты хорошая, Алисса. Ты сделала все, чтобы быть ему хорошей дочерью. Ты сделала все возможное и невозможное ради этого мудака, а он даже не смог собрать свои яйца в кулак, чтобы расстаться с тобой лично?! Ну, давай же. Кто расстается со своей дочерью письмом?! — заорал он. — И вообще, что за родители расстаются со своими детьми?
— Теперь ты видишь, почему я говорила тебе расстаться с Шей лично, а не по смс? — попыталась пошутить я. Он не рассмеялся. — Логан, брось. Все нормально.
— Знаешь, что? К черту его, Хай. Тебя ждут великие дела. Ты изменишь мир и без него. Твой успех будет больше его самых смелых ожиданий. Он не нужен тебе.
— Почему ты так расстроен?
— Потому что как он мог сделать это? Как он мог отвернуться от тебя? От тебя, Хай. Ты самый красивый, искренний и нежный человек, которого я когда-либо встречал. И он бросил тебя. Ради чего? Ради музыки? Ради денег? Славы? Это мусор, потому что все это ничего не стоит, — он сел рядом со мной, тяжело и раздраженно дыша. — Я просто пытаюсь понять, вот и все, — сказал он, свешивая ноги с края рекламного щита, пока мы смотрели вдаль.